Пять отвлекающих маневров - Дороти Ли Сэйерс

— Ваша правда. Хорошо, мы объявим Фаррена в розыск как пропавшего без вести, не имеет значения — похищенного или скрывшегося. Хуже от этого не будет. Но позволю высказать предположение, что вы сами его найдете где-нибудь там у себя. Так, кто у нас еще? Англичанин… Как, бишь, его имя? Уотерз! Что насчет него?

— Про Уотерза я уже забыл, — честно признался Макферсон. — Ума не приложу, как он может быть во всем этом замешан.

— Я тоже так думаю, — сказал Паркер. — Ладно, оставим его в покое. Да, и конечно, мы держим под наблюдением велосипед на Юстонском вокзале, ожидая, объявится ли такой дурак, что придет за ним. Пришлите кого-нибудь из своего округа для идентификации машины, а то вдруг это окажется вовсе не тот велосипед, а совершенно другой. С делами покончено? Что ж, после всех этих разговоров, думаю, стоит пойти и выпить по рюмочке. Кстати, вы случайно не знаете, в какую школу ходил Гоуэн? Нет? Ладно, неважно. Просто я подумал, что его имя могло бы обнаружиться в справочнике.

Инспектор Макферсон, однако, выглядел немного подавлениым.

— Что-то не так? — спросил его Паркер.

— Вы… — начал тот и затем сказал скороговоркой: — Если мы сами ничего в ближайшее время не выясним, я думаю, получите официальное уведомление от начальника полиции…

— О! — остановил инспектора из провинции Паркер. — Я не вижу в этом нужды. Вы не теряете времени даром и, как мне кажется, отлично справляетесь. Мы, со своей стороны, конечно, вам поможем — так же, как и вы помогли бы нам, если бы один из наших подопечных сбежал в Шотландию, Но полностью брать на себя руководство расследованием нам, безусловно, нет никакого смысла. Это дело, по моему мнению из тех, где местный человек имеет преимущества.

— Да, — вздохнул инспектор. — Но какая это нелегкая работа!

И Макферсон еще раз тяжело вздохнул.

— Стрэтчен! — крикнул Питер.

Мистер Стрэтчен вздрогнул, да так резко, что чуть не рухнул вместе с холстом со скалистого берега в воду. Живописец примостился на гранитном склоне Каррика, и старательно прорисовывал детали острова Флит. Дул сильный ветер, чувствовалось приближение грозного шторма, что вместе создавало довольно любопытный облачный эффект над озером, сплошь покрытым рябью.

— О господи, Уимзи! — воскликнул Стрэтчен. — Как, скажите на милость, вы здесь оказались?

— Да так, просто проезжал мимо, — ответил Питер. — Свежий воздух и все такое.

Его светлость удобно устроился на каменном выступе с видом человека, который наконец нашел место, где может спокойно отдохнуть, покрепче надвинул шляпу на голову и вытащил трубку.

Стрэтчен нахмурился, хотя обычно не возражал против того, чтобы за его работой наблюдали. Уимзи продолжал неторопливо возиться со своим кисетом, казалось, совершенно замечая раскачивающихся деревьев и вспышек молний.

— Очень ветрено, не так ли? — сказал все-таки Стрэтчен после долгой паузы.

— Очень, — согласился Питер.

— Но дождя нет, — продолжил светскую беседу художник.

— Пока еще нет, — кивнул его светлость.

— Погода лучше, чем вчера, — заметил Стрэтчен, в тот же миг поняв, что сказал глупость.

Уимзи немедленно повернул голову и радостно ответил:

— Гораздо лучше. На самом деле, знаете, можно было подумать, что кто-то там, на небе, нарочно повернул кран, чтобы испортить наш пикник с рисованием.

— Ну, это слишком… — пробормотал живописец.

— Может, идея и странновата, — не согласился Питер, — но очень уж она запала мне в душу. Довольно мило, — лорд кивнул на картину. — Давно вы это пишете?

— Около часа.

— Вы используете такие большие кисти для того, чтобы добиться широких, размашистых мазков? Кэмпбелл, говорят, частенько работал мастихином… Это правда?

— Да.

— А с ним выходит быстрее?

— Ну, в общем-то, да.

— А вы смогли бы писать картину так же быстро, как Кэмпбелл?

— Мастихином я орудую не так ловко, как это делал покойный, если вы это имеете в виду. Я долго привыкал к инструменту, но, используя собственную технику, наверное, потягался бы с Кэмпбеллом в скорости.

— Понятно. Как вы полагаете, сколько времени потребуется, чтобы создать набросок картины?

— Э-э, смотря какого размера…

— Например, такого, над каким сейчас работаете вы.

— Я закончу то, что наметил на сегодня, примерно через полчаса. Ну, может быть, чуть позже… Понятно, при условии, что погода не переменится, — добавил живописец, когда новый порыв ветра прошелся по поверхности воды, заставив подскочить и покачнуться самодельную деревянную конструкцию, на которой был закреплен холст, несмотря на здоровенный камень, прижимающий ее к земле.

— Да, задумка с камнем неплоха. Но я удивляюсь, почему вы не берете с собой этюдник, особенно в такую погоду.

— Сам не знаю, почему. Наверно, просто потому, что никогда не работал на нем и не привык. Многое зависит от стереотипов.

— Да, верно.

— На самом деле мне важно, чтобы все находилось на своих местах, — сказал Стрэтчен. — Я могу найти любой инструмент с закрытыми глазами. Некоторые скорее предпочтут беспорядок — побросали кисти в сумку, и вперед, я же прежде чем начать работу, все раскладываю так, как привык. Тюбики с красками всегда в одном и том же порядке на подставке, тут же флакон для лака или грунтовки, свободные кисти подвешены здесь… Даже на моей палитре краски располагаются по одному принципу, хотя оттенки, конечно, меняются. Но, проще говоря, все они следуют цветам спектра.

— Понятно, — кивнул Уимзи. — Сам я не отличаюсь педантичностью и любовью к порядку, но всегда восхищался этими качествами в других. Скажем, мой слуга Бантер в этом отношении просто неоценим. Для него большое горе ежедневно выгребать всякую всячину из моих распухших карманов или бельевых ящиков.

— О, с вещами дома у меня тоже ужас что творится, — улыбнулся Стрэтчен. — Моя аккуратность начинается и заканчивается вместе с занятиями живописью. Это дело привычки, как я уже говорил. Сам по себе я не такой уж организованный.

— Да? А как у вас обстоят дела с датами, лицами, расписаниями и подобными вещами?

— Еще хуже! Безнадежно ненаблюдателен. У меня даже зрительная память плохая. Некоторые могут сначала съездить куда-нибудь на этюды, а затем воспроизвести в мастерской все, что видели, вплоть до мельчайших деталей каждое домика или деревца, мне же необходимо смотреть на то, что изображаю. Для художника это, увы, в своем роде большой недостаток.

— А я так смог бы, — воодушевился Уимзи, — если бы умел рисовать, конечно. Возьмем, например, дорогу между Гейтхаусом и Керкубри. Я прямо сейчас, не сходя с этого места, способен нарисовать ее план со всеми перекрестками, домами, деревьями и шлагбаумами. Если меня повезут по этому маршруту с завязанными глазами, я во всех подробностях опишу, что мы проезжаем в тот или иной момент.