Харроу из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

Наверняка она видела их в первый день – смазанный, залитый солнцем день, когда Учитель раздал им кольца и ключи и рассказал о чудовищном гиперсомнике в подвале, но Харроу здорово испугалась их появления. Да и мудрено было бы не испугаться! Рыцарь оказался бронзовокожим, мощным, огромным мускулистым мужчиной в зеленом, цвета морской волны килте и тисненой коже. И этот громадный персонаж вез кресло-каталку по широким проходам между столами. В кресле сидело почти мертвое на вид существо и держало над собой крошечный кружевной зонтик. Одето оно было в подобающее случаю широкое белое платье и в нелепый вязанный крючком шарфик из колючей белой шерсти.

Харрохак слишком давно знала Ортуса, чтобы не заметить, как он скривил губы и как из его глаз исчезла самоубийственная сентиментальность: его передернуло от презрения. Она полагала, что Ортус считает презрение чересчур выматывающей эмоцией. Светлые, цвета коричневого сахара волосы призрака с зонтиком были коротко подстрижены и завиты мелкими кудряшками. Было в ее облике, хоть и изможденном, голодном и почти детском, определенное изящество, а отдав зонтик своему рыцарю, она даже встала. Тонкая трубочка высовывалась из ее носа и уходила под воротник платья. Харрохак никогда раньше такого не видела: это был тонкий, затвердевший цилиндрик из слизистой ткани.

– Здорово, да? – сказала она Харроу вместо приветствия. Голос у нее был нежный, хорошо поставленный, но она самую малость задыхалась. – Легочный дренаж. Доходит до самых легких.

– Никогда такого не видела, – призналась Харроу.

– Да и не могла! – восторженно заявила некромантка Седьмого дома. – Он это придумал в свои пятнадцать.

Харрохак была не настолько глупа, чтобы верить, но жест женщины оказался совершенно недвусмысленным. Обтянутая тонкой пергаментной кожей рука указала на один из трупов – тот, что без рапиры. Ее больше не удивляло, что отношения между отпрысками всех Девяти домов казались интимными – вплоть до кровосмесительства – просто близкими, ну или враждебными. Она не чувствовала себя обделенной, только немного смутилась, когда Абигейл спросила:

– Дульси, ты уверена, что это он?

– Дай мне минутку, – сказала, очевидно, Дульси, хотя Харроу не хотелось понимать, почему кто-то согласен отзываться на такое имечко, если его не пытают водой. – Я взяла пробу с дверной ручки, и у меня есть два отпечатка, и если они совпадут, это будет уже кое-что.

Грубо поименованная Дульси села обратно в кресло, и рыцарь подвез ее к одному телу, затем к другому. Харрохак наблюдала за ее работой. Она осторожно соскоблила немного кожи с коченеющих рук, сделала маленький надрез на каждом бедре, расстегнув обе пары брюк, не краснея и не кривясь, поковырялась под ногтями («Бактериальная талергия, вы же понимаете») и наконец вздохнула.

– Слева Кам, справа Пал, – сказала она, подтверждая свое желание наводнить мир диминутивами. – Это Спящий?

– Вероятно, – сказала Харрохак, а тупица муж Абигейл заявил:

– Чертовски на это надеюсь!

– Магнус! – одернула его Абигейл.

– Ну, если это не Спящий, значит, мы имеем двух маньяков с древним оружием и любовью уничтожать лица, дорогая, – пояснил Магнус.

Вряд ли это был маньяк. Если судить по первой смерти, то – да. В Дейтерос проделали сильно больше дырок, чем было необходимо. А это была просто-напросто казнь, хотя и жуткая. Теперь уже сложно было понять, как выглядели лица Секстуса и Гект, поскольку их разбрызгало по задней стене морга. Судя по тому, что Харроу удалось восстановить, и по предположительному времени смерти, оба представителя Шестого дома мирно стояли спиной к стене, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, когда им снесли лица с очень маленькой дистанции. Сначала одно, потом, немного подождав, второе.

Харроу сказала:

– Пуля вышла из задней части черепа, и мы не смогли извлечь ее из стены. Детали позволяют предположить сходство. Бывают разумные сомнения, а бывает ненужная осторожность. Я утверждаю, что Шестых убила та же сущность, что и Дейтерос.

– С этим я соглашусь, – тяжело подтвердил Ортус. – Спящий, который не спит. Возможно, его стоит называть… Пробудившийся. (Она внимательно посмотрела на своего рыцаря, надеясь увидеть какие-то признаки чувства юмора, но, как обычно, ничего не нашла.)

– Он лежит в непроницаемом саркофаге. Он убивает оружием из легенд. Что мы можем сделать против потустороннего убийцы?

Женщина с жутким именем Дульси поглаживала мягкий влажный локон очень темных волос рядом с остатками уха Камиллы Гект.

– Единственное, что тебе остается, когда ты сталкиваешься со слишком сильным противником, – сражаться, как загнанный зверь.

– Согласен, – сказал ее рыцарь, похожий на бронзовую статую. – Лучше сделать первый ход. Что такое непроницаемый? Что такое саркофаг?

Харроу с удивлением услышала, как взрослый мужчина рядом с ней бормочет: «Прилагательное и существительное».

– Я хочу сказать, что у нас достаточно хороших рыцарей для того, чтобы напасть первыми.

– И умереть, – задумчиво предположил Ортус.

– Лучше не умирать так, как погибли Дейтерос, Секстус и Камилла из Шестого дома, – возразил рыцарь. – Если ты считаешь врага неуязвимым жрецом тени, ты уже проиграл.

Потом эта бронзовая статуя кашлянула и добавила:

Рыцарь Харроу обернулся, услышав произнесенные вслух стихи. Выглядел он как человек, залезший на ворота, чтобы оценить стоящих внизу врагов, и увидевший, что они многочисленны и ужасны. Если бы рыцарь Седьмого дома оказался Спящим, жутким и противоестественным образом надругался бы над матерью Ортуса и назвал Матфия Нониуса кучей говна, Ортус и то отреагировал бы проще.

– Такой судьбы ты желаешь своей хозяйке? Увидеть своего рыцаря, нафаршированного дробью, перед неоткрывающимся ящиком?

– Интересный пример лицемерия со стороны черного рыцаря Девятой гробницы, – заявила его настолько же скучная противоположность.

– Ладно, джентльмены, – сказал Магнус Куинн со слегка вымученной улыбкой. – Протесилай, верно? Точно? Хорошо. При всем уважении, я не согласен ни с одним из вас. Девятый, ты слишком хорош, чтобы сдаться и просто ждать очередной смерти. Седьмой, последний, раз, когда мне пришлось сражаться с неоткрывающимся ящиком, был мой день рождения, и моя жена слишком туго завязала ленточку. Давайте отложим все, насколько это возможно. Герцогиня Септимус, Преподобная дочь, лейтенант Диас. Пока мы едины, мы непобедимы или как-то так.

– Не знаю, что я смогу сделать, – призналась Дульси, которая скорее всего была герцогиней Септимус и которая сморщила нос, как только ей на макушку упала первая капля дождя. Лоснящийся Протесилай раскрыл зонтик у нее над головой.

– Я не… я не могла себя проверить… на Родосе мало шансов на это… приехав сюда, я полагала, что это будет мой шанс что-то совершить.