Посох Велеса - Евгения Витальевна Кретова

урок был больше похож на истязание. Енисея просила Катю захватить ее руки разными способами – и двумя руками, и одной левой, и одной правой, и спереди, и сзади нападать – и последовательно рассказывала, как провести контрприем.

И каждый раз Катя оказывалась повержена.

– Видишь, как все просто! – воскликнула она после очередного Катиного падения. – Ну, давай проверим, что ты запомнила!

Девочки поменялись местами. Теперь Енисея «нападала» на Катю.

Она падала, теряя устойчивость, висла на Енисеиных руках, словно тряпичная кукла, посвистывая от напряжения. После третьей попытки дело пошло на лад. Изрядно побив друг друга, девочки рухнули на пол. Сверху к ним свесилась Ярослава:

– А учиться наносить удары вы сегодня тоже будете? А то я думаю – ждать, пока вы друг друга поколотите, или все-таки пообедать. После этой кислятины, – она кивнула на зеленый абрикос, – уж очень есть захотелось…

– Пообедать, – отозвалась Енисея. Когда Ярушка ушла вниз, она продолжила: – А теперь слушай главное.

Она встала напротив Кати, упруго положив руки ей на плечи. Она была выше и сильнее Кати, собранная, всегда готовая отразить удар воительница-амазонка.

– Уворачиваться от ударов – не главное. Главное – контролировать свой страх. Вот я сейчас на тебя нападаю. Не всерьез, ты это знаешь. А в глазах твоих все одно страх плещется… Я это, как твой противник, вижу. Значит, я, считай, уже победила.

Она приподняла Катин подбородок, прошептала:

– Не отводи взгляд, держи его. Если тебе пришлось вступить в схватку, то твоим оружием может быть что угодно – меч, нож, палка, ветка, камень, как сегодня утром с грифонами. Любой из этих предметов, даже собственную руку или ногу нападающего, можно использовать как рычаг или как оружие. Любой рычаг многократно увеличивает твою силу, а значит, ты сможешь одержать победу даже над более сильным и подготовленным противником. Поняла? Но чтобы этим воспользоваться, надо держать голову, – она легко дотронулась до Катиного лба, – и сердце, – она положила вторую руку ей на грудь, – холодными…

Катя кивнула. Конечно, попробовать бы все это проделать на практике…

* * *

Девочки быстро собрали на стол.

Три глубокие миски с кашей, три ложки, по крынке козьего молока да по ломтю хлеба – вот и весь обед.

Катя покосилась на стоявшую перед ней миску с гречневой кашей, положенной пушистой горкой. На самом ее верху лежал желтый кубик масла и стекал аппетитными ручейками. На краю миски – здоровенный ломоть хлеба.

Она шумно сглотнула слюну. Желудок жалобно пискнул и с надеждой затаился.

Будь Катя дома, она непременно запричитала бы, что порция слишком большая, что она столько не съест. Но сейчас, после длинного перехода, стольких впечатлений от увиденного в Аркаиме и особенно после тренировки с Енисеей, от которой болело все тело, она оказалась настолько голодной, а хлеб и каша – такими ароматными, что она, мысленно кивнув своему желудку, без уговоров принялась за еду.

Сладковатое, нежное масло ласково связывало гречневые крупинки, и те послушно таяли во рту. Кусочек хлеба с румяной хрустящей корочкой оказался с орехами и семечками.

– Я ничего вкуснее в жизни не пробовала, – стараясь не подавиться, прошептала она. – Божественно, – мурлыкала она, прикрывая от удовольствия глаза.

Рядом размеренно постукивали деревянными ложками Енисея и Ярушка: первая задумчиво-молчаливо, вторая – с тревогой. Но Катя, хоть и улавливала настроение новых подруг, была слишком поглощена угощением. Единственное, что ее смутило за столом, – терпко пахнущая белая густая жидкость.

– Это что?

– Молоко, – Ярушка дернула плечом.

– Молоко?! – Катя подозрительно принюхалась, еще раз заглянула внутрь небольшой крынки, поставленной перед ней. – Молоко-то не так пахнет.

– Так козье, – Енисея отвлеклась от своих невеселых мыслей и посмотрела на новую знакомую. Катя криво, по-детски оттопырила нижнюю губу.

Замерла.

– Ты попробуй. Вкусно, – Енисея прищурилась. Катя бросила на нее сердитый взгляд, взяла обеими руками крынку, героически поднесла к губам.

Теплая, горьковато-сладкая жидкость коснулась ее губ, проникла внутрь, нежно легла на язык и застряла – но тут же горло перехватило, и Катя поняла, что проглотить не сможет. Она почувствовала желудочный спазм, ощутила острое желание умереть прямо сейчас, и… молоко брызнуло из ее рта.

– Катя! Ёк-макарёк! – ругнулась Енисея и бросила ей льняное полотенце. – Вытирай давай.

Та послушно вытерла лицо, руки, испачканную рубашку и стол, виновато покосилась на Марфу – та как раз руки в боки поставила.

– Извините. Я не пробовала никогда. А оно такое жирное, горько-сладкое…

– Горькое? – Марфа всплеснула руками и подошла к Катиной крынке, отпила глоток. – А ведь и то правда. Манька наша, видать, опять бузины объелась, недоглядел пастушок. Не огорчайся, водички испей…

Марфа деловито вышла, угрожающе размахивая полотенцем, но вернулась через несколько минут.

– Это ты, что ль, Катя? – заглянула она в комнату. – Тебя Стар к себе зовет!

Та замерла.

– Чего сидишь? – Ярушка толкнула ее в бок. – Идем, я тебе дорогу покажу!

Катя, метнувшись на второй этаж, схватила свой не разобранный еще рюкзак, быстро выложила из него лишнюю одежду на кровать, свалив все в несколько неопрятную кучу, покосилась на аккуратно сложенные Енисеей вещи, вздохнула и побежала за Ярославой.

Глава 26

Стар

Ярослава торопливо шагала по главной улице Аркаима, кольцом огибавшей внутренний город – высокие, метров семи высотой крепостные стены, и Катя едва за ней поспевала. Вокруг суетились горожане, возвращавшиеся с ярмарки. Мастера катили по домам телеги с непроданным товаром, покрикивали:

– Поберегись, красавицы! Не то ноги оттопчу, будешь лягушкой шлепать по мостовой!

И дружно гоготали.

Оказалось, все ворота выходили на главную улицу, но во внутренний, Большой Аркаим вел единственный проход. Девочки миновали улицу и проскользнули в длинный изогнутый змеей узкий тоннель на юго-востоке.

– Выходит, Аркаим – не таблетка круглая, а прямо гигантская улитка, – пробормотала Катя.

Идти было совсем неудобно: помимо то и дело встречающихся горожан (которые, к слову сказать, в этой части города были особенно медлительными и важными), приходилось еще и протискиваться между широкими выступами, которые располагались в шахматном порядке и полностью скрывали происходящее на центральной площади от посторонних глаз.

Оказавшись в Большом Аркаиме, Катя словно попала в другое измерение, будто под воду нырнула. Высокая и толстая стена защищала жителей центральной части Аркаима от всего внешнего, мирского и суетного: сюда не проникали прямые солнечные лучи, звуки, запахи города, порывы ветра.

Здесь все становилось неважным, кроме неба над головой и твоей собственной души, которая тревожно билась в груди.

Невольно Катя замедлила шаг, сердце просило гармонии с этим миром.

Она огляделась: