Смертельный выстрел - Томас Майн Рид

Обоз техасских поселенцев до сих пор выглядит своеобразно, но не так, как в те времена, о которых идет наш рассказ. Тогда отличительной его чертой был негр в статусе раба. Невольники шли пешком, тащась за фургонами, но никогда молча или уныло, как бывает во время вынужденных переселений. Не исключено, что негр сбил себе ноги в дешевых штиблетах производства пенитенциарных заведений, но он не бредет, понурив голову, и не мрачен. Совсем наоборот, чернокожий неизменно весел, перебрасывается шуточками с собратьями-пешеходами или подружкой в фургоне, поддевает погонщиков, звонко окликает кого-нибудь на другом конце каравана. Короче говоря, он куда веселее своего хозяина и наслаждается походом.

Может, это и странно, но факт – проведенная в неволе жизнь не смиряет веселья в сердце эфиопа. Такова милость Божья, оказанная сынам Хама как возмещение за страдания, перенесенные со времен проклятия Ханаана, случившегося на самой заре творения.

Именно такой караван ведет полковник Армстронг, держа путь в западный Техас. Выйдя из Натчиточеса дней двадцать назад, он достиг реки Колорадо, переправился через нее и теперь движется извилистой тропой, приближаясь к Сан-Сабе, притоку упомянутой реки.

Это один из самых крупных караванов, пересекавших прерии Техаса, он насчитывает более двух десятков фургонов «конестога», несколько двуколок и прочих экипажей. Добрых пятьдесят всадников скачут спереди, с боков и с тыла, тогда как пешеходов в пять раз больше, и это все парни с черной или желтой кожей. Примерно такое же количество женщин едет в фургонах, их темные лица контрастируют с выбеленным дождями полотном тентов, а белые дамы и дети путешествуют в рессорных колясках.

В одной из таковых, ландо американского изготовления, едут две молодые дамы, окруженные особым вниманием. С полдюжины всадников следует за их экипажем, составляя эскорт, и каждый из них мечтает перемолвиться с красавицами словечком. С одной им позволяется шутить и разговаривать сколько душе угодно, но вторая отвергает все попытки завести беседу. Ибо душа первой полна радости, второй – погружена в печаль.

Излишне говорить, что речь идет о Джесси и Хелен Армстронг. Нет и нужды подсказывать, какая из дочерей полковника радуется, а какая грустит. Со времени отъезда из Натчиточеса в сердцах их не произошло никаких перемен. Младшая из сестер, Джесси, ждет венца и скоро станет женой, и это явно окрыляет ее. Хелен, не строящая подобных расчетов и не желающая строить их, чувствует себя вдовой и оплакивает прошлое. Первая постоянно видит возлюбленного и наслаждается своим счастьем, тогда как второй остаются лишь воспоминания и призраки, и хладный труп, причиной которого стала она сама!

Старшая дочь Арчибальда Армстронга не просто печалится, но и терзается укорами совести. Сердце ее после множества столь тяжких ударов почти окаменело, пораженное самой жестокой среди человеческих болезней – меланхолией. Само это слово едва ли способно передать идею страдания. Лишь те, кто подвержен ей – к счастью, жертвы ее немногочисленны – осознают весь ужас, всю тщету и безнадежность, которая обрушивается на нервы переживших тяжкий удар судьбы. Это хроника разбитого сердца.

Лорд Байрон сказал, что «сердце, хоть разбитое, живет»[31]. Но в этот беспросветный час Хелен Армстронг отказывается верить поэту. Может показаться странным, что Джесси до сих пор находится в статусе невесты. Но ничего странного тут нет. Она помнит про данное отцу обещание разделить с ним новый дом в Техасе, каким бы скромным он ни был. И пусть теперь ей известно, что новый их очаг будет роскошным, это не меняет ее намерений. И девушка знает, что вскоре ей предстоит обосноваться у другого очага, с Луи. Пусть она по-прежнему лишь его невеста, но клятвы их нерушимы и его верность вне подозрений. По сути, эти двое уже муж и жена и обретут официальный статус, как только будет построен их новый дом.

Конечный пункт их путешествия обещает стать кульминационной точкой радости Джесси, возвести ее на вершину жизненного счастья.

Едва ли хоть один поток в юго-западном Техасе бежит в теснинах. Долина, образованная его руслом, поднимается лишь немного над уровнем воды, и во время наводнений часто оказывается затопленной. И лишь края самой долины образуют обрывистые утесы. Долина может иметь милю или более в ширину, в некоторых местах десять, а кое-где сужается до тех пор, пока утесы не сходятся друг с другом до расстояния выстрела из пистолета. Нередко они располагаются двумя или тремя уступами, верхний из которых лежит вровень с окружающей равниной, зачастую безжизненной и лишенной деревьев. Растения тут приживаются лишь низкорослые и тех видов, которые приспособлены к недостатку влаги. Здесь небольшими рощицами растут мескит, можжевельник и карликовый дуб, а обособленно стоит древовидная юкка, это «драконье дерево» западного мира. Оно возвышается над порослью, состоящей из кактусовых разных видов: эхиноцереуса, кактуса и эхинокактуса. Совсем иной вид имеют речные берега. Здесь настоящее буйство сочной растительности, включая настоящие большие деревья, растущие густыми купами. Они увиты лианоподобными паразитами, при виде которых возникает сравнение с канатами, опутывающими и соединяющими мачты. Подобные рощицы не тянутся бесконечно, но перемежаются открытыми пространствами: там виднеется островок цветов, тут луг, покрытый травой такой высокой, что всадник скрывается по плечи среди ее стеблей, стряхивающих пыльцу ему на одежду.

Именно такую картину представляет собой русло реки Сан-Саба по мере приближения к устью. Беря начала в нескольких десятках миль от него, в Льяно-Эстакадо, приток вливает свои воды в Колорадо – нежно, как смущенная невеста, соединяясь с этим более крупным и мощным потоком.

Отвлекаясь на миг от романа и вступая во владения истории, или, быть может, легенды, наш читатель, возможно, захочет узнать немного о реке Колорадо.

Наверное, нет в испанской Америке провинции, в которой не было бы своей «Рио-Колорадо». Географ может насчитать два десятка рек с таким названием и указать их на карте. Они встречаются на всех широтах, текут во всех направлениях, от знаменитого Большого каньона в штате Колорадо на севере до южных равнин Патагонии. Все эти реки получили такое название благодаря цвету воды в них. Слово «колорадо» означает «слегка окрашенный в красный цвет», и такое название дается там всем рекам, текущим по земле цвета охры, размывающим и несущим с собой в мутных водах ил красноватого оттенка.

Колорадо техасское совсем не подпадает под такое описание. Напротив, воды его чисты. Это может показаться странным, но всему есть объяснение. А заключается оно в том, что произошла путаница. Река в Техасе, носящая сейчас название Колорадо, у испанцев называлась Рио-Бразос. А вот теперешняя река Бразос и была испанской Рио-Колорадо, тем самым потоком с красноватыми водами. Виноваты в этой ошибке американские картографы, несведущие в испанском языке.

Что же касается настоящей реки Бразос, а точнее Бразос-де-Диос, то есть «Рука Бога», то с этим названием соединена легенда, которую я приведу вкратце, потому что она имеет топографическое отношение к происшествиям, которые будут рассказаны ниже. Известно, что Техас был колонизован испанцами или испанскими мексиканцами по системе, которую можно назвать военно-миссионерской.