Честный враг - наполовину друг - Сергей Самаров

В «Газели» был даже откидной столик, на котором можно было удобно устроиться для составления протокола. Записи вел сотрудник в черной униформе. Человек в штатском сидел рядом с ним, и посматривал на меня с любопытством. Причем с таким явным, что я не выдержал:

– Вы хотите мне что-то сказать?

– Нет, просто любопытно, что испытывает человек, оказавшись в таком положении, как вы. Некоторые волосы на голове рвать начали бы. Все-таки машина... Автомобиль, кстати, у вас застрахован?

– Только обязательное страхование... Ничего, значит, не получу...

– Тем более... Страховки нет, да и сами чудом спаслись. А вы совершенно спокойны.

– Нервная система тренирована, – сказал я. – Рекомендую сам несколько лет в общей сложности в Чечне отслужить, начиная с первой чеченской войны, тогда волосы на голове целыми останутся. Привычка появится их беречь.

Мой ответ человеку в штатском не понравился. Он даже сел прямее, показывая высокую умственную сосредоточенность. И стал задавать вопросы, которые человек в черной униформе подробно записывал, а мои – кротко, потому что в основном они сводились к одной фразе «не знаю». А что я мог им рассказать? Что сумел выйти на связь с бывшим полевым командиром Исрапилом Людоедом, который меня ранил и отправил на временную инвалидность, а моего племянника сделал инвалидом на всю жизнь?.. И как я мог рассказать или описать причины, толкнувшие меня искать этой связи, если я сам не могу эти причины толком понять.

Подобный допрос не мог длиться вечность. Я поставил свою подпись под протоколом.

– Я чувствую, что вы многого не договариваете. Что вы вообще скрываете правду, – сурово сказал человек в штатском.

– Вас как зовут-то? – спросил я.

– Подполковник ФСБ Катынов, – коротко представился он.

– Имя-отчество у вас, товарищ подполковник, есть?

– Николай Викторович.

– Так вот, Николай Викторович, давайте так договоримся, если я что-то вспомню или найду необходимым вам сообщить, я вам позвоню. Номер мне оставите?

Он молча протянул мне визитную карточку. Я хотел уже выйти из машины, когда Николай Викторович задал мне вопрос в спину:

– Хотя бы одно скажите – нам следует ждать новых взрывов?

– Откуда же я могу знать.

– Война началась? Невидимая? – еще раз попытался он вызвать меня на откровенность. – И чего нам всем дальше ждать?

– Не могу знать относительно широкомасштабной войны и взрывов в городе, но меня, по крайней мере, убить, думаю, попытаются.

– Но погибшего капитана милиции вы ведь знали?

– Здесь я могу заявить вам категорично, что вообще впервые слышу его фамилию. Это честно и без недоговоренностей. Если он рвался убить меня, то не из чувства мести... По крайней мере, не из-за личной мести. Хотя могут быть какие-то родственные отношения. – Я со своим батальоном уничтожил множество боевиков, и у кого-то из них мог быть такой родственник. Сами знаете, что такое адат... Запросите Грозный.

И я покинул машину ФСБ, спиной чувствуя недовольный взгляд Николая Викторовича...

* * *

Мне пришлось участвовать еще в одном допросе. Милиционеры составляли собственый протокол. Потом, уже без допроса, протокол составлял инспектор ДПС. И только после этого меня пожалели и отпустили. Довезти, правда, при всей своей известной милицейской жалости, не предложили.

Домой я добирался на городском транспорте. И не расслаблялся ни на мгновение, без напряжения окидывая внешне невнимательным взглядом всех, кто попадался навстречу, и спиной чувствуя любой взгляд тех, кто идет позади меня – это уже особое чувство военного человека, которое вырабатывается с опытом боевых действий. Опасаться, я считал, было чего. Вообще-то, как я предполагал, одного человека не отправят на такое дело, как взрыв машины подполковника спецназа ГРУ, обладающего высокими боевыми качествами. Тем более взорвать вместе с машиной необходимо было и самого подполковника. Хотя бы страховка какая-то должна была быть обязательно. Я, исходя из логики и знания манер чеченских боевиков, от которых и менты не могли далеко уйти, предположил, что страховать должны как минимум два человека. И они, насколько я понимал, от дела после первой неудачи не отступятся. Чеченцы вообще народ вредный. Они в большинстве своем бесстрашны и хладнокровны. И если хотят кого-то убить, то будут стараться этого добиться, чего бы им это ни стоило. Не отпугнет их смерть капитана Джогирова. И сами погибнуть не побоятся. С ними сложно было воевать. Городская война, а мне объявлена именно такая, в этом плане еще сложнее, потому что в ней могут пострадать посторонние, и моя задача этого не допустить.

Любы, как я знал, дома нет. Она должна вернуться поздно. Но я даже звонить ей и рассказывать о произошедшем не стал. Зачем расстраивать. Начнет думать, начнет за меня беспокоиться. И беспокойство это будет длиться долго, пока все дело не завершится.

Пока дело не завершится?

А как оно может завершиться? А завершиться оно может двумя путями, как и всякая война. Победой или поражением. Поражение будет означать гибель Исрапила Людоеда. Если он погибнет, перестанут и меня доставать. Этого я, как человек и честный воин, пожелать Исрапилу не могу. И себе такого исхода войны тоже не могу пожелать, потому что поражение не будет давать мне спокойно спать, и мысли снова и снова будут возвращаться в произошедшему, и я буду в уме искать варианты, которые могли бы принести победу. Но что нужно сделать, чтобы победить? Естественно, самому вмешаться и помочь Людоеду. Только как это сделать? Не поведу же я батальон, которого у меня, кстати, и нет, в бой на чеченских ментов. Даже если бы был батальон, такие действия немыслимы. Что же тогда я смогу сделать?

Пока ничего... Единственное, это выполнить просьбу Ангела и отправить сообщение Людоеду относительно его дома в поселке Кирпичный завод. В самом деле, вдруг Исрапил сунется туда, а там засада. А после такого сообщения засаду снимут. Что там засаде делать, если о ней знают.

Загрузив компьютер, я собрался уже было набрать сообщение, когда зазвонил мобильник. Номер был незнакомым, но я оставил свой телефон в качестве контактного для следственной бригады ФСБ и подумал, что подполковник Катынов желает что-то уточнить.

– Да, подполковник Студенков, слушаю вас.

– Алексей Владимирович? – спросил незнакомый голос, и я понял, что это не Катуков.

– Слушаю, слушаю. Я.

– Алексей Викторович Ангелов просил меня помочь вам. Меня зовут Юрий Васильевич Максаков. Вы должны быть в курсе...

– По поводу компьютера? Я жду вас.

– Сейчас я свободен. Готов подъехать. Скажите адрес.

Я дважды повторил адрес. Он или записал, или запомнил. Но не переспросил.

– Через десять-пятнадцать минут буду у вас...

– Я жду.

Сообщение мне следовало отправить еще со старой электронной почты, я быстро набрал его и отправил. И сразу же получил в ответ письмо от Людоеда. Только одно слово: