Красный лев друидов - Наталья Солнцева

– В этом мире никто ни от чего не застрахован...

Солнце пригревало. Вода в реке блестела, как расплавленное олово. Рассекая ее гладь, по волнам промчалась моторная лодка, оставляя за собой белые буруны. Борисов с завистью посмотрел на моторку. Эх, прокатиться бы!

Астра прекрасно понимала, что смерть секретарши не связана ни с ее родственниками, ни с грабителями, ни с квартирой.

Матвей ощущал в кармане вибрации сотового. Чтобы звонки не мешали его разговору с Калмыковым, он установил беззвучный режим.

– Простите...

Он достал мобильник и взглянул на дисплей. Звонила Лариса. Уже три вызова... Ей всегда была присуща настойчивость. Он собирался перезвонить ей, но закрутился. Если уж быть честным до конца, он нарочно оттягивал звонок. Сначала надо определиться, что говорить ей, чего не говорить...

– Дама беспокоит? – съязвил Калмыков.

Они все еще сидели в его кабинете, полном солнечных пятен и тропических растений.

– Это по работе...

– Ну-ну!

Калмыкову нельзя было отказать в некоторой избирательной прозорливости. Какие-то вещи он нюхом чуял. А каких-то – в упор не замечал.

– Вернемся к Долгушиной, – сказал Матвей, убирая телефон. – Зачем она снимала дом за городом?

– Разве непонятно? Не хотела афишировать наши отношения. В принципе, я был не против.

– В Москве затеряться легче, чем в маленькой деревушке, где все жители наперечет.

– Там тоже всем все до лампочки. Половина домов заколочены. Люди спиваются... молодежь разъехалась. Старики со двора – ни шагу...

– Допустим. Где вы с ней познакомились?

– Почему я должен вам отвечать? – вяло возмутился Виталий Андреевич. – Вы... шантажист! Ворвались сюда...

– Если угодно, я уйду. Найду другой способ узнать правду. Официальный.

Калмыков, шумно дыша, промокнул лицо носовым платком. Его загоняли в угол, а он этого не переносил! Однако же деваться было некуда.

– Ладно, ладно... я понял. Только и вы поймите: никого я не убивал! Мы действительно поехали за город... отдохнуть, развеяться. Побыть вдвоем, наконец! Поссорились... и я уехал. Потом звонил ей, хотел извиниться за свою вспыльчивость. Она не брала трубку. Я подумал, что она решила меня проучить. Опять разозлился! Потом еще раз позвонил...

– И она опять не взяла трубку?

– Женщины умеют довести человека до белого каления! Я терпел до утра. Домой ночевать не поехал. Как бы я звонил Алевтине оттуда? В общем... лег в этом кабинете, на диване, – он показал рукой на мягкий диван, стоявший за спиной у посетителя. – Глаз не мог сомкнуть! Верите?

Матвей отрицательно покачал головой.

– Зря! Вы еще молоды, не знаете жизни... не знаете, какие чувства просыпаются, когда тебе уже далеко за сорок... Я искренне считал, что любил свою жену. Сейчас-то, разумеется, мы оба остыли друг к другу. Но женился я на Ларисе по сердечной склонности. Она, вероятно, выходила замуж за деньги. Это я теперь понимаю, а тогда... – Он махнул рукой, потянулся к стакану с водой и сделал пару глотков. – Алевтина – это совсем другое. Не стану кривить душой и называть это любовью. Правильнее будет сказать – последняя песня... Наверное, вам смешно! Ничего... наступит время, когда вы такой, молодой и самоуверенный, вспомните мои слова. Аля вдруг заставила меня оглянуться на прожитые годы, ощутить грусть по несбывшемуся... затосковать по тому, чего мне уже не доведется испытать... Вы читали сонеты Шекспира?

Матвей просто оторопел от его вопроса. Вот уж чего он никак не ожидал от Калмыкова! Как это все сочетается в людях? Бизнес, жаргон, Шекспир...

– «О, этот взор, прекрасный и прощальный!» – с чувством продекламировал толстяк. – В моей рациональной душе Аля сумела разбудить тончайшие струнки. И они запели... Если бы заранее предвидеть, чем обернется наше знакомство!

– И чем же?

– Не торопите меня! Сами просили подробностей... так слушайте. Я провел бессонную ночь на этом диване, все утро пытался дозвониться до Алевтины. Она не отвечала. К полудню я созрел для того, чтобы поехать к ней и умолять о прощении. Я – грубиян. Мой любовный пыл угасает. Что я мог ей дать, кроме денег? Но покупать расположение женщины... лично мне это противно. Не секс, а именно расположение! Симпатию, понимаете? Симпатия – неуловимый ток, который вдруг возникает между людьми и притягивает их друг к другу. На этой почве мы и поругались.

– Алевтина требовала у вас денег?

– Не то, чтобы требовала... она намекала... расставляла силки... Но я-то – стреляный воробей! За годы брака с Ларисой поднаторел в женских хитростях. Распознаю сразу! Вот я и высказал ей свои мысли... в нелицеприятной форме. Она обиделась... расплакалась... а я еще и обвинил ее в притворстве. В общем, всю ночь и половину дня я раскаивался и посыпал голову пеплом.

При слове «пепел» его перекосило.

– Ну а потом я прыгнул в машину и помчался в Ласкино. Каково же было мое изумление, когда вместо дома я застал головешки... В первый момент у меня просто сердце зашлось! Я подумал, что Алевтина была расстроена, могла выпить лишнего... забыла погасить свечу... та перевернулась, и начался пожар. А она испугалась и сбежала, вместо того, чтобы вызвать пожарных. Она очень импульсивна, сплошные эмоции! Я готов был возместить хозяину все убытки! Я набирал и набирал ее номер, но ответа не было... Придя в себя, я поскорее вернулся к машине и уехал оттуда. Не хотел попадаться никому на глаза! Мало ли, как истолкуют мой интерес? Моросивший дождь разогнал любопытных по домам, и я был уверен, что остался никем незамеченным. Признаюсь, в мою голову закрались страшные догадки... только я не хотел им верить. Я подумал, что Аля нарочно подожгла дом... мне в отместку! Платить-то в любом случае буду я! Откуда у нее такие средства? Я, конечно, давал ей денег, но не такими большими суммами...

Калмыков увлекся воспоминаниями, погрузился в них, заново переживая завязку своего позднего романа. У него появился слушатель, и он, тайно желая излить кому-то душу, разговорился...

– Мы с Алевтиной познакомились в «Гвалесе». Есть такой ночной клуб, где я владею солидной долей. Люблю оригинальные шоу... иногда хочется пощекотать нервишки. Не помню, какое тогда давали представление, но в нем посетителям следовало непременно принять участие: подсесть за чужой столик и завести интригующую беседу. Я подсел к Алевтине... тогда я еще понятия не имел ни кто она, ни как ее зовут. Мне показалось, она бросает на меня какие-то особенные взгляды... Мне понравился ее наряд, ее манера держаться, говорить, ее черные вьющиеся волосы. Я пришел в восторг, узнав, что они вьются от природы! Она была одета в старинное платье, не очень богатое, но кокетливое и вызывающе открытое. Она сказала, что в Средние века так наряжались маркитантки[24]при английской армии. Ее взгляд был чернее ночи...