Нелёгкое дело укротить миллионера - Диана Билык

И, оглядываясь, понимаю, что там, в прошлом, остался кто-то другой – не Руслан Коршунов, а тряпка и хам, избалованный урод, обиженный на жизнь. Я его не знаю. Точнее, не хочу знать. И прекрасно осознаю, что искоренить в себе старые привычки будет тяжело. Особенно привычку не доверять другим.

– Боишься с ней говорить? – вдруг спрашивает Агата, ступает ближе, цепляет тонкими пальцами мой локоть, отчего по коже спешат приятные колючки, кивает на мою трясущуюся руку, что сжимает мобильный. – Много лет прошло?

– Достаточно, чтобы забыть, что у нее есть сын, – произносят губы.

– Мать никогда забыть не сможет, – отвечает Агата с теплой улыбкой. – Даже если будет стараться.

– Она смогла, – опускаю руку и качаю головой. – Я был школьником и почти не помню, как мама выглядит, какой у нее голос. Только руки… – сглатываю, когда Агата подходит еще ближе, и легкий запах пряностей влетает в нос, отчего меня бросает в сильную дрожь.

Девушка ждет, что отвечу, а я теряю контроль из-за близости. Вспыхиваю, щеки обдает жаром, по спине катится приятная волна, и я желаю, чтобы Агата оказалась еще ближе, взять ее в охапку и не отпускать. Меня трясет от этого желания, но я терплю, чтобы не испугать, хочу показать, что способен сопротивляться искушению, что способен относиться к девушке с пониманием и уважать ее выбор.

– Они такие... теплые, – ком в горле перемещается ниже, глубже, стискивает сердце, и я хрипло сбиваюсь. – Родные руки. Как твои.

Агата почти незаметно вздрагивает. Замечаю, что волоски на ее руках приподнялись, а кожа покрылась пупырышками. Она накрывает своей ладонью мою кисть и шепчет:

– Набирай, а я буду рядом.

Голова, как болванчик, сама кивает, и я ввожу, путаясь пальцами на экране, номер, который оставила сестра матери.

– Слушаю, – отвечает молодой голос. Незнакомый.

Прежде чем говорить, откашливаюсь, но все равно получается жутко скрипуче:

– Это Руслан.

– Привет, – у Вари молодой голос. Она ведь старше меня на несколько лет, хотя и тетя. – Встретимся, пропавший племянник?

– Я хотел бы с мамой поговорить, – перехожу к главному. Меня на самом деле колотит от желания услышать мамин голос. Задать ей самый главный вопрос, пока есть смелость и силы.

Варвара какое-то время молчит, а потом мрачно роняет:

– Ты не знаешь?

Агата стоит рядом, едва ли слышит, что отвечает тетя, разве что обрывки слов. Пышные ресницы на миг вздрагивают, и я немного наклоняюсь к ней, втягиваю вкусный запах ее кожи, наслаждаюсь моментом.

– Что именно? – улыбаюсь девушке. Наверное в благодарность, что она рядом и поддерживает. В глубине янтаря глаз вдруг становится темно, как ночью. И я слышу то, что выбивает почву из-под ног:

– Юли уже год нет в живых.

Не помню, как сел на диван. Телефон выронил, Агата договорила за меня.

– Как нет? – шепчу ошарашенно, склонив голову. – Я же столько хотел у нее спросить…

Девушка присаживается рядом, обнимает мои плечи, прижимается горячей щекой к руке, трется, привлекая внимание.

– Мне очень жаль, Руслан.

Я мотаю головой, в которой не помещается эта новость, а потом рву волосы, чтобы прийти в себя. Не может быть. Этого не может быть.

– Моя мама давно умерла, – вдруг признается девушка. Ее голос срывается, а нижняя губа дрожит.

Я сжимаю ее руку и немного поворачиваюсь, чтобы посмотреть прямо в глаза. Там есть то, что помогает – поддержка. Та самая, которой никогда не получал от отца.

– Я не знаю, как к этому относиться, – стряхиваю с плеча жгучее ощущение трагедии и горя. Оно буквально тащит меня вниз, сутулит, но я преодолеваю давление и выравниваюсь. – Мама ведь бросила меня, я ее почти не помню. Печально, но… она мне никто.

– Тетя приедет, и ты все узнаешь, – шепчет Агата, прижимаясь ко мне грудью, сжимая пальцами мою руку. По ее щекам ползут слезы, горячие капельки падают на локоть, обжигают.

– Ты позвала ее сюда? Тебя не накажут? – тревожусь почему-то. – Отец не любит непослушание, если ты нарушаешь договор, пригласив мою родственницу, лучше отложить.

– Мне все равно. – Уводит взгляд в сторону, добавляет, скривив губы: – Пусть наказывает.

– Не думаю, что услышу что-то новое от Вари. Не стоило рисковать. Я бы сам к ней поехал, когда все закончится…

– Она недалеко живет, – Агата смотрит в пол, но все еще ласково прижимается ко мне, вызывая бурю разнообразных ощущений: от тревожных, до нежных и теплых. – Через пару часов будет у нас. Приготовим что-нибудь? – поднимает наполненный влагой взгляд. Она сдерживается, улыбается через силу, и я, не удержавшись, кладу ладонь на ее щеку и провожу большим пальцем по румянцу.

А потом вспоминаю.

– Ой, я же мясо поставил! – подхватываясь, тяну Агату за собой. – А ты? – говорю назад, быстро оценивая ее вид: румянец появился – уже лучше, но все равно что-то под сердцем царапает, давит темным беспокойством. – Как самочувствие? Может, тебе лучше полежать?

– Жить буду. Ты все равно сам не справишься, я помогу.

– Как плохо ты меня знаешь. Я могу мир перевернуть, если захочу, а твое состояние тревожит меня больше, чем еда.

Когда попадаем в кухню, Агата отцепляется от меня и, смущенно закусив губу, приоткрывает духовку, с наслаждением втягивает запах.

– Вкусно выглядит, – отходит, увидев, что я вооружился прихваткой и уже напялил фартук.

Девушка молча наблюдает, как вытаскиваю противень, стоит рядом, кусает щеку, не знает, куда деть свои руки, покрывается пятнами от... Смущения?

– Главное, чтобы я не пересолил, а то могу.

Агата быстро отворачивается, но замечаю, как резко вдыхает. Это «могу пересолить», почти как признаться в любви, она поняла намек.

Даю ей секунду осознать услышанное. Агата отступает, снова смотрит на меня, но взгляд не удерживает, опускает его на противень.

Сыр запекся сверху мяса, позолотился – выглядит очень аппетитно.

– Можно кусочек? – Агата кивает на блюдо, и я перекладываю лопаткой мясо на тарелку. У самого слюнки текут, но так охота посмотреть на ее реакцию.

Хочется сказать что-то нежное, чтобы расслабить девушку, убедить, что ей все можно, но ее осторожность и натянутость спины меня сдерживает.

Садимся друг напротив друга.

– К мясу бы гарнир. Макароны или пюре, но вы наверное такое не едите… – она утыкает взгляд в тарелку и отламывает вилкой ломтик, несет его в рот, а я задерживаю дыхание. Жду, пока пережует, откроет глаза и подведет итог: – Для первого раза отлично, только бы перца чуть меньше. Островато. – Она откашливается в кулачок, а я, боясь, что из-за этого снова пойдет кровь, быстро приношу ей стакан воды.