Бегущая по огням - Евгения Михайлова

– Это несправедливо, – заметил Александр Васильевич. – У Насти – дар ученого и дар сострадания. Есть и такой. Это очень редко совпадает, но ей можно верить. Она все принимает близко к сердцу. А Сережа… Влюбленный Кольцов – явление, конечно, неожиданное для всех нас, но он – профессионал. Настоящий. Другой вопрос, что мы все можем вас злить и раздражать, потому что время идет, а девочку не нашли. Алла, я скажу чудовищную банальность. Наверняка вам это уже не раз говорили. Но это же хорошо, что мы ищем и не находим девочку среди мертвых. Я дал задание всем моргам Москвы и Московской области. Я езжу по всем звонкам и сверяю с фото найденных девочек. Просто не говорю вам. Оля может быть жива! И если кто-то ее найдет, то это только Кольцов.

– А он может не найти? – по-детски спросила Алла.

Масленников вздохнул.

– Ну, зачем задавать такие вопросы… На них не бывает ответов. Алла, что делать с вашей матерью? Точнее, с вашими отношениями? Только не спрашивайте, могла ли она заказать убийство ребенка или что-то в этом роде. Вам не ответит никто. Узнаем со временем, но допрашивать ее пока бессмысленно. Только припереть уликами, которых, увы, нет. Но я согласен с Настей, ваша мать может быть вообще ни в чем не виновата. Кроме этого избиения. Девочка могла убежать.

– Мама сумасшедшая?

– Ну, для точного диагноза нужно ее наблюдать в клинике. Но по всему у нее шизофрения. Ей не грозит слабоумие, она может и дальше существовать в обществе. Но расколотое сознание, искаженное восприятие и все эти препараты, о которых вы говорите, они могут вялотекущую форму превратить в острую… Отсюда приступы агрессии. Как врач я должен ей посочувствовать, но меня беспокоит ваше положение. Да, вам надо пожить отдельно. Вам необходимо спасать себя. Ваша мать спасется, я в этом уверен. Ее мания – любовь к себе, неуязвимая позиция. Пока вы рядом, ее раздирают эмоции по поводу того, что вы ее недостаточно цените. Она успокоится, когда будет одна. Ее любимый человек – она сама. Пройдет время, все уляжется, и у вас наладятся отношения.

Алла подняла на него ставшие огромными и трагическими глаза.

– А Оля как же…

Сердце Александра Васильевича рванулось из груди. Наверное, никогда он не испытывал такой жалости. Или это не жалость?

– Девочка моя, – он поднял Аллу со стула и прижал к себе, – я же обещал: мы со всем справимся.

– Мы? – посмотрела она на него сквозь слезы. – Вот я все и нарушила. И напилась, и реву, а сейчас приставать начну. – Она обняла его за шею и коснулась солеными, открытыми для поцелуя губами его твердых губ.

Женщине-ребенку Бог послал мужчину-отца. Алла не поехала в тот вечер искать себе квартиру.

Настя пришла к Сергею довольно рано. У них уже выработался синхронный режим – в разных квартирах. Они работали по ночам, потом встречались, обменивались информацией, потом, если получалось, расходились досыпать. Марина Евгеньевна еще спала, дверь Насте открыл Сергей и сразу повел ее к себе.

– Я замучил маму, – признался он. – Она у себя ходит, вздыхает из-за того, что у меня свет горит. Для нее всегда было предательством – заснуть, если я не сплю. У нас фотка смешная есть в альбоме. Папа снимал. Мама спит, положив голову на стол. Покормила меня. Я, веселый такой маленький паршивец, весь из себя сияю только мне ведомым восторгом. И подпись папы: «Угадайте, кто всю ночь не давал маме спать». Так и сейчас. Она просто свалилась.

– Бедная. Я свою мать тоже извела. Она тяжело пережила похороны папы, вдруг поняла, что его не просто нет с нами, а вообще нет на свете. Все хлопоты были на ней. Потом она все же уступила мне и переписала квартиру на Инну, его жену. В результате у нас такая же ситуация. Она проваливается в сон иногда прямо на диване на кухне. Потом говорит смущенно: «Я прилегла на пять минут. Смотрю – уже утро. И у тебя все свет горит». А на ней весь институт держится.

– Настя, – шепнул ей на ухо Сергей, – у меня отпуск кончается. Пора возвращаться к себе. Я же там не просто живу, там мой штаб. Клиенты приходят. Здесь я не устраиваю проходной двор. Может, и твоей маме полезно отдохнуть от тебя? Тем более… Ну, тем более… Как я без тебя?

– Давай этот вопрос пока не решать, ладно? Ведь тут у тебя еще много дел… Я вообще считаю, что жизнь сама нам стелет под ноги наши дороги. Нам только кажется, что мы их выбираем…

– Понятно. Фаталистка. Что и требовалось доказать. Ты что-то сегодня рано. Ничего не случилось?

– По делу кое-что есть, по мелочам. Но, возможно, и случилось! Я не нахожу Аллу. Она поехала вчера к своей заведующей, чтобы та помогла ей снять квартиру, но телефон у Аллы недоступен. И, ты представляешь, она не приезжала к этой Ларисе Николаевой. Я утром звонила в редакцию, там был только охранник, я наплела, что ищу Аллу, будто я ее сестра из деревни. В общем, много правдоподобной ерунды, он поверил и дал телефон Ларисы. Аллы там не было, и она ей даже не звонила. Почему ты так смотришь? Почему ты спокоен?

– Тебе лучше сесть, Настя. И как можно удобней. В кресло. Я обожаю сообщать подобные новости. Но от этой можно и упасть.

– Сережа!

– Все нормально. Продолжаю. Вчера после общения с Земцовым я, как это часто бывает, решил заехать к Масленникову. Кстати, Алке я тоже не дозвонился. А ей нужно срочно писать заявление насчет Оли. С показаниями жены Рахима, информацией о больнице, чтобы всех вызывали в качестве свидетелей. Ну, это потом. Короче, я приехал, усталый и голодный, с ужасной жаждой, как одинокий степной волк…

– Сережа, не увлекайся.

– Ты не поверишь. У него Алка была! Они ели, ворковали и пили коньяк!

– Ты знаешь, я почему-то не очень удивлена. Я заметила, как он на нее смотрел, когда она пришла к тебе, помнишь?

– Конечно, нет! То есть я помню сей факт глобальной проверки моей деятельности, но чтобы Масленников смотрел на кого-то, кто не является трупом…

– Сережа, ты в своем уме?

– Извини. Заносит. Это нервное. В общем, посмотрел я на них, говорить там не с кем в принципе. Они меня не особенно заметили. Дали коньяка рюмку и кусок мяса, по поводу которого я сомневаюсь, что это было мясо. Подошва, одним словом. Это у него не для разового использования.

– Ужас, Сережа, что ты говоришь.

– Главное, что я делаю! Работаю. В свой долгожданный отпуск! А тот, кто вроде являет собой само служение делу… И та, что нас презирает за бездействие, они… Настя, мне кажется, они, еле вытерпев мой короткий визит, сразу…

– Не надо! – решительно сказала Настя. – Ты не сможешь остановиться. Если честно, Алле этот мужчина встретился как награда за все ее испытания.

– Ты что, тоже на него запала? – грозно спросил Сергей. – Вы ж обе – не совсем стандартные. Среднестатистическая женщина никогда не назовет мужчиной Масленникова. Он мужчина для нас, коллег, потому что делает самую тяжелую работу. Но для женщины это потрошитель в законе…