Люди и время - Геннадий Михайлович Черкасов

Увольнение

Вспоминаю события, которые произошли пятьдесят лет назад. В то время я проходил срочную службу строевым матросом в Школе высшего спортивного мастерства ЦСКА ВМФ. Особых проблем с увольнительными не было. Многие спортивные объекты находились за территорией клуба, и каждый день спортсмены получали увольнительные, которые выписывались на всю команду. Так что прибывать в клуб надо было всем вместе. А вот увольнительные на выходные дни получить было не просто, так как они выписывалось на каждого в отдельности. Целый день с восьми до двадцати двух тридцати был в твоём распоряжении. Успевали потренироваться, встретиться с друзьями и, конечно, уделить внимание девушкам. Увольнительные до утра выписывались в основном женатым и очень редко холостым.

Вот наступило тридцать первое декабря. Получили увольнительные на каждого. Разошлись. Отдельно первого января также отпускали в увольнение, но только тех, кто не «запалился», имею ввиду опоздавших и нарушивших спортивный режим до такой степени, что скрыть это было невозможно. В основном, ребята подобрались крепкие, как в нашем коллективе выражались, «кремни». Бывали случаи, которым я свидетель, когда матрос чётко докладывал дежурному о прибытии, отдавал увольнительную, и затем падал навзничь. Его подхватывали и бегом по трапу — в кубрик. Дежурный всё это видел, но ничего не предпринимал. «Вернулся вовремя, доложил чётко, увольнительную не потерял». Дежурные офицеры — все флотские, бывшие и действующие спортсмены, чемпионы СССР, Европы, мира и Олимпийских игр. Но в наряды ходили все.

Как-то и я попал в «ситуацию». Смутно помню свой доклад. Но расскажу всё по порядку. У моего тренера, Бориса Марковича Вайсберга, был день рождения. Мне выдали увольнительную до двадцати трёх часов. На дне рождения принял по-флотски. До части добрался на такси, но от проходной до плавказармы или «баржи», как мы её называли, метров двести надо было дойти. Собрав и силу, и волю, устремился вперёд, взбежал по трапу и устоял. Дежурный не вышел, сидел курил. Как потом рассказывали матросы, доложил чётко, отдал увольнительную. Дежурный: «Боря мне звонил. Отдыхай. Свободен». Только после этих слов я узнал в нём трёхкратного олимпийского чемпиона Вячеслава Иванова. Несмотря на то, что я матрос, а Слава капитан-лейтенант, мы дружили. В спорте это нормально. Бывало, что за одним столом матрос сидел не только с майором, полковником, но даже адмиралом и генералом.

Наступило утро первого января. Все, кто должен идти в увольнение, готовы. Стоим, ждём друга, Виталия. Он был женат и получил увольнение до утра с условием, что, если придёт вовремя, без замечаний, то отправляется с нами, не выполняет — увольнение «зарубают» всем. Времени семь тридцать, ждём, но с некоторым волнением, потому как очень хорошо знаем своего друга. Видим, перед КПП останавливается машина — подъёмный кран, с будкой для крановщика, сейчас таких, наверное, уже и нет. Оттуда, а это достаточно высоко, вываливается и падает наш друг. Шинель развевается. Как он вставал и проходил через КПП, мы не могли наблюдать, но чётко видели, как из распахнутых дверей КПП вылетает снежный ком, бежит, падает, встаёт, делает несколько шагов, опять падает, ботинки слетают, и становится понятно, что они на босу ногу. Он их обувает и бежит дальше, снова падает. И так четыре раза. Это всё видит наш старшина Михаил Васильевич Горлов, настоящий флотский, много лет прослуживший на Северном флоте. Попал туда сразу после окончания войны. Наблюдает молча, в руке держит наши увольнительные и смотрит на часы. На них семь пятьдесят две. Виталика отряхнули от снега, зашнуровали ботинки, поправили шинель, затянули ремень. На табло восемь ноль- ноль. Он чётко докладывает уже из общего строя. С двух сторон его плотно поджимают плечами, чтобы не упал. Михаил Васильевич отдаёт нам увольнительные, говоря: «Ну, Виталий, молодец!» Улыбается, махнув рукой, и добавляет: «Надеюсь, всё будет в порядке? Или опять придётся вас забирать с Речного из отделения милиции? Сегодня я дежурю до утра». Старшину мы не подвели.

Когда мы были молодыми

С поры моей молодости прошло более пятидесяти лет, но я не забываю своих друзей-товарищей, с каждым из которых прошёл определённый временной отрезок жизни. Во время службы в ЦСКА ВМФ я подружился с гребцами Евгением и Алексеем. Ребята фактурные. Евгений ростом 192 и весом 105, Алексей ростом 197 и весом 100. Встречаться часто не могли — сборы, соревнования. Такова спортивная жизнь. Ну, а когда встречались, то, как и у всех молодых людей, — кафе, рестораны, барышни. Денег хватало — получали приличную стипендию. На сборах питание и проживание были бесплатными, да и развлекаться желания не появлялось: три тренировки в день. После них оставалось одно желание — дойти до койки, есте-ственно, через столовую.

Алексей учился в институте физической культуры, хотя мог потянуть любой технический вуз столицы. Тут у каждого свой выбор. Он отдал предпочтение спорту. Родители у него были интеллигентными людьми. Отец — конструктор в одном из «ящиков», мама — преподаватель вуза. Интеллигентность родителей сына от криминала не спасла, но о воровстве и речи быть не могло. Сел за хулиганство — драку в одном из кафе в районе Тушино. Потасовку затеял его школьный друг, который уже был замечен в криминале. Алексей вмешался, а бойцом он был знатным. Вызвали милицию. Алексея забрали в отделение. Возможно, что всё бы закончилось хорошо, так как пострадавшие заявление писать не стали: все были «тушинские», и Алексея уважали. Сказалось одно «но»: под «раздачу» попал оперативник, и делу дали ход. Суд. Три года поселения в Калининской области. И это вместо сборов в составе сборной команды СССР, куда он только перед этим конфликтом получил официальный вызов.

Во время отбывания срока у Алексея проблем не было, и мы его не забывали. Освободился досрочно, продолжил занятия спортом, причем довольно успешно, но потом резко бросил занятия и пошёл работать в такси.

«Прописался» в Шереметьево, а это было непросто в те времена. Нужно было поручительство «уважаемых» людей. Мафия в Союзе расцветала, и таксисты не были исключением. У них существовали свой «общак» и «смотрящий» в Шереметьево. Аэропорт принимал иностранные рейсы, а это валюта. Алексей достаточно хорошо знал английский, чтобы свободно общаться. Опять сел, но уже по серьёзным статьям. В последний раз я его случайно увидел по телевизору. Шёл репортаж из тюрьмы Матросская тишина — крупным планом Лёха, в тельняшке, стоит, облокотившись на верхнюю шконку.