Фатум - Таня Стар

В народе он слышал, что грешников не хоронят рядом с верующими. Прах и душа лишивших себя жизни в обозримом времени и в Вечности навсегда расстанется с близкими людьми. Его этот факт не страшил, ведь у него не было рядом человека, который любил бы его и заботился о нем. Факт, что церковь не отмаливает самоубийц не желая перекладывать грех на себя, его не волновал. К Богу он был равнодушен, как собственно и Бог к нему.

В одиночной камере, где не было места для свободного передвижения и отсутствовало общение с внешним миром, он сходил с ума. Он не знал, что в тюрьме нет места отчаянию, как и бесплодным надеждам. Чтобы выжить, надо было рассчитывать только на себя. Со временем краткие проверки вертухая разнообразили его жизнь, все же какая никакая разновидность общения.

Приговор оказался мягким, в отличие от смертной казни, и Духа из следственного изолятора отправили по этапу в колонию особого режима. Путь из тюрьмы начался с того, что его кинули в подвальный «собачник» – карантин.

Была пятница и до понедельника никакого движения по оформлению не предвиделось, на довольствие никого не ставили. У него от голода сводило желудок, пустые кишки урчали, разваливаясь на части. В ожидании встречи с уголовниками у него тряслись поджилки. Спустя пол суток в «собачнике» собралось больше дюжины арестантов.

Заскучав от базара сокамерников, татуированный бык прицепился к молчаливому Духу, и, стащив его за шкирку с верхней полки, заехал кулаком под дых. Глядя как он корчится, блатной оскалив зубы, приказал:

– Ты, бичара, будешь нас развлекать!

Подкошенный ударом тяжёлого кулака Дима свалился на пол. Молящий взгляд насмешил закоренелого зека, он скрестил на груди руки и рявкнул:

– Давай баклан гниду изобрази или скунса или ужа.

Неохотно подчиняясь сильному гладиатору, Дух извивался на полу как уж, старался из оставшихся сил понравиться главному, лишь бы не поколотил. Братва, оскалив щербатые пасти дико ржала, они кривлялись у лица мима, паясничали, фиглярничали, скабрезничали, тыкая пальцами издевались над пресмыкающимся. Вскоре силы покинули Ухватова, босячьи лица затуманились и он потерял сознание. Впервые у Духа наметилась мысль убить всех унизивших его. Благо пришла ночь и тюремная братия утихла. К утру изголодавшийся до тошноты Дух рад был любым переменам.

Система породила жестокость ввиду отсутствия психологических тренингов с заключёнными и персоналом. Неумение сообщить правильно личные данные и статью по приговору открывало путь к насилию со стороны тюремных надсмотрщиков, они обращались с Димой, пока не коренным обитателем зоны, крайне грубо, всколыхнув желание покинуть застенки оригинальным способом через смерть. Получив на руки постельные принадлежности, он шёл под конвоем в камеру с мыслями о суициде. Жёсткий медосмотр был позади.

Вид полутёмного помещения с трёхъярусными нарами на полтора десятка спальных мест насторожил Духа. Камера битком набитая арестантами с бледными до синевы лицами, не видевшими солнца, истощёнными от скудного питания напугала так, что он похолодел. В жаре с влажностью под сто процентов в трусах и тапочках на босу ногу сидели в окружении жёлтого марева от сигаретного дыма покрытые сыпью и синюшными язвами враждебные потные сокамерники.

Неуверенно переступив порог камеры, он чуть сдерживал слезы. В тот момент к нему робко постучалось раскаяние, но из-за ненависти к окружающим он не придал ему значение. Его совесть умерла не проснувшись. Он видел явную разницу между людьми живущими на свободе и в тюрьме. Ухажёры мамаши были развязными элементами, но менее жестокими, чем братва.

Порядок в колонии – прежде всего! О внутренних законах, царивших в тюрьме, он узнал спустя четверть месяца, усвоив урок, что заключённые разделены по кастам. Если бы он с первой минуты пребывания в камере бросил выданный матрас на пол подальше от унитаза, возможно, он имел бы нормальное место для проживания в палате. В силу неопытности и малолетства он этого не знал.

Волосатый как горилла грузин почесал область пупка.

– Так-так-так! К нам петушок пожаловал? – и подбоченившись устрашал, – Запоминай! Твоё место в моём углу под кроватью, – и он швырнул тюфяк Ухватова к параше. – Будешь в моём пользовании щенок.

Такой расклад вконец убил силу духа теперь уже петушка. Статья по приговору суда ставила крест на его репутации. Новая жизнь началась с зачисления в изгои. Со статьёй об изнасиловании и убийстве ребёнка назначалось место у параши. Царившая анархия определила жизненное пространство насильника. Опущенный лишался права слова и автоматом был не правым в любом споре или конфликте.

Его приняли по понятиям фразой:

– Пошёл на х…!

Слова не имели косвенного значения и понимались как призыв к действию бойца (исполнителя), который сильно двинул Диму в плечо. Рухнув к ногам громилы, он упал лицом в трусы.

– Эй ты, красавица, будешь моей девкой! – алчно разглядывая юношеское тело, он гаркнул новенькому.

Блатной – главный зек схватил Диму за ухо и притянул к параше, сунул в руки кусок чёрствого чёрного хлеба и облил его с ног до головы содержимым туалета, в который помочились все сокамерники. Пряная моча побежала по волосам, залила уши, стекла за шиворот. Оставшийся в кружке пенный чай с человеческих тел он заставил выпить до дна. Преодолевая брезгливость, Дима быстро заглотил тошнотворное месиво. Едкая жижа выжгла глаза, воспалённые они жутко резали и чесались, вдруг сквозь пелену он увидел голый член у рта. Зек провёл им по губам, затем засунул голову Духа в парашу, сорвал штаны с него штаны и коснулся ягодиц, а затем после странного ритуала швырнул в него полотенце и приказал:

– Умойся! – и ткнул пальцем на место ночлега.

Блатной запихнув Духа под кровать, определил ему принадлежность к касте опущенных зэков, и запретил вылезать без особого разрешения старшего. С тех пор он больше не принадлежал себе, он служил «сестре» – огромному волосатому мужику. Жизнь Ухватова бесповоротно изменилась.

Дух узнал, что не имеет права скрывать факт, что он опущенный до конца срока отсидки и даже при повторном попадании в тюрьму его статус сохранялся. Никто не мог его касаться, сидеть на его нарах, брать его вещи. Ему набили татуировку неприкасаемого. Пометили не только тело, но и посуду в столовой, закрепили за ним обязанность выполнять грязную работу, за которую другим заключённым запрещалось браться. Его обязали сообщать о статусе опущенного каждому зеку, чтобы тот, общаясь с ним, не потерял собственный статус. Если Ухватов зашкварит хоть одного его тут же убьют.

Каста опущенных существовала с шестидесятых годов, её придумали менты для ломки непокорных. Эта мера была самой страшной для отрицалова – заключённых конфликтующих с администрацией ИТУ.

Дух прошёл через унижения, его личность была сломлена окончательно, в иерархии неприкасаемых он остался обычным петухом, не перешагнув на ступень глав петуха, мамы или папы. После ритуала опущения его мгновенно перевели в категорию «девочек», что значило, он пассивный гомосексуалист. Духа насиловали зеки из категории «сестры», они использовали его для утех не только потому, что были долго изолированы от женского общества, а и потому что в них природой заложена гомосексуальность, иначе бы они терпеливо ждали свободы и вернулись к жёнам и подругам. Охотились за Духом в душевых кабинах, на заднем дворе у прачечной, в многочисленных подсобках. Основное удовольствие «сестра» получал от преследования жертвы и от применения силы при изнасиловании.