Приручить Генерального - Айрин Лакс

могу, потом… — закусила губу. — Пока потряхивает. Вроде давно все это пережила, но сегодня что-то нахлынуло, черт его знает.

Закутавшись в плед, забралась на стул с ногами. Друг курил, пил кофе, скроллил ленту, отпускал комментарии.

— Что будешь делать?

— Не знаю, может быть, махну в Тай? Давно не была… Хочу в самую глубокую нору забраться.

— Вот еще! — возмутился друг. — Это моя вина! — вздохнул сокрушенно.

— Ты-то здесь при чем?

— Я должен был догадаться, как только запахло нафталином. Широкова, — назвал фамилию журналистки, — Мадам уже в возрасте. Профи старой закалки остались в прошлом, их теснят молодые. Это неизбежность жизни. Кто-то находит себя в другом и рад тому, что имеет. Кто-то пытается удержаться на плаву. Вроде этой… суки старой. В блогеры она подалась, но не очень успешно. Ее обзоры никому не интересны… В журналистике она сто лет не выстреливала чем-то годным и острым. Вот, схватилась за тебя. Кто-то подал на блюдце интересную, хайповую тему, она будет высасывать ее до последней капли. Это ее хлеб и последний шанс бомбануть. Так что не жди от нее снисхождения или честных поступков. Мстить будем? Можем ответочку пульнуть…

— А зачем? Я не придерживаюсь этой тактики. Какашками в ответ кидаются только обезьяны в зоопарке.

— Выглядишь расстроенной. Мстить не хочешь. Что мне сделать, чтобы ты улыбнулась?

— Мы собирались в спешке, я не взяла с собой ничего для работы… Порисовала бы, знаешь. Может, съездишь? Ключи у тебя есть.

— Да не вопрос. Сеньку в помощницы возьму, — добавил.

— Зачем ты ее достаешь? — усмехнулась.

— Пусть почаще нос высовывает из своих звездных прогнозов, вот зачем. Девица-красавица, одна из вас нетраханная осталась. Глядишь, встретит кого-нибудь и свои звезды увидит в реале во время оргазма, пусть не робеет! — подмигнул. — О… Вот еще, не сказал, эта Широкова — школьная приятельница некой Пахомовой Антонины Вячеславовны. Пахомова — девичья фамилия. Замужняя…

— Дай угадаю, Дубинина?

— Бинго.

— Приехали! — выдохнула я. — Все, дальше поезд не идет.

— Дубинина хоть в известность поставила, что его мамка над тобой коршуном кружила? — поинтересовался Павлуша. — Сказала же, да?

— Нет.

— Здрасьте приехали! — возмутился Павлуша. — Надо было сказать сразу же, нельзя было оставлять такое безнаказанным!

— Знаешь, мне показалось, что я довольно уверенно ей дала понять, что ко мне лезть не стоит.

— Ага, а сын ее не должен быть в курсе? Эх, ты…

— Он уверен, что я должна объясниться.

— С его непробиваемым эго и уверенностью, что мама не при чем, конечно, — кивнул Павлуша. — Но если бы ты дала ему знать, что мама тебя уже клевала. Марф…

— Мне нужно подумать над этим. Обо всем. Просто я уже думать устала, спала бы…

В мыслях промелькнуло, что под горячим боком Роса спится слаще всего, даже зевота накатила. Ох, и что же это такое? Я думала об этом мужчине с возмущением и в то же время сердце замирало от мыслей о нем.

— Ладно, нам всем нужно отдохнуть. Девочки уже десятый сон видят, наверное. Пойду постелю тебе, только, пожалуйста, “случайно” ничего не перепутай, безобразник! — пригрозила пальцем Павлуше.

Ушла ненадолго, оставила свой телефон на столе.

Для себя решила, что выставке — быть. Аукциону — тоже!

Но не знала другого, как буду сама там находиться, под этими жуткими прицелами камер и въедливыми вопросами, даже от зевак.

Павлушу попросить, что ли?

***

Надо поспать, хотя бы немного!

Только сунула телефон под подушку, закрыла глаза, как раздалось мерное жужжание.

Мне кто-то звонил.

Так, надо выключить телефон, иначе так и не усну.

Просто выключить и ничего о себе не читать, не смотреть!

На экране высветилось имя “Дубинин”

Сразу стало нечем дышать, сердце забилось в приступе удушья...

Глава 43

Глава 43

Марфа

Отбросить телефон в сторону и все…

Нет, надо все точки над i расставить.

Трясущимися пальцами поднесла к уху, нажала ответить.

— Между нами все кончено и не… — выпалила я, но Дубинин перебил.

— Я знаю, это все неправда! — прогрохотал голос Дубинина. — С три короба о тебе наврали! Марф, послушай. Послушай меня, Одуван мой…

Вот еще, не буду слушать. Всхлипнула, прикусила губу.

— Кое-кто вмешаться решил, — тяжело сглотнул. — И ты даже себе представить не можешь, как мне пиздецки стремно, паршиво от того, что это случилось! Мама со своим вечным видением, как лучше… За моей спиной таких дел наворотила. Бля! — рыкнул. — Это просто ахереть как стремно! Я виноват, может быть, недостаточно жестко ее на место ставил. И я твою злость понимаю, даже решение в суд пойти…

Я шмыгнула носом, слушая, как рвался низкий голос Дубинина, как он яростно метался и… Наверное, мне надо было услышать его сразу — такие чувства не подделать. Они даже на расстоянии обжигали.

Рос говорил, что ему стыдно за свою мать, которая эту кашу заварила, но сжигало от стыда меня. Потому что я понимала, не будь у меня семьи с огромной червоточинкой и серой гнилью, этого бы не случилось!

Но я не могла не спросить:

— Какой суд?

— Ты написала, что в суд обратишься.

— Я не… — осеклась, поняв, в чем дело.

Ах ты, Павлуша! Ну, Павлуша! Вступиться решил… Вклинился.

И вроде как цели праведные, но…

Пожалуй, именно с этого все и начинается, да? Наверняка мама Роса тоже уверена, что сеяла добро и защищала семью от алчных девушек вроде меня, именно такой меня нарисовала тетка. Вот на кого следует в суд подать.

— В общем, идея с судом — отличная, я бы сказала, — добавила сухо.

Не стала говорить, что это Павлуша написал, сама с ним поговорю.

— Где ты? Я так хочу увидеться. Обнять, просто обнять, слышишь. Не хочешь ничего рассказывать, потом расскажешь! Когда-нибудь. Главное, я верю тебе, а не всей этой херне, пойми. Я. Тебе. Верю! — подчеркнул Дубинин.

Мне так горячо стало, даже поплакать захотелось.

С облегчением каким-то.