"Канцелярская крыса" - Константин Сергеевич Соловьев

успехом она могла находиться на другом конце земного шара. У него все еще не было последнего доказательства. И, что хуже всего, он не представлял, каким образом это доказательство можно добыть.

Мыслям основательно мешал голод. Жалобы давно пустого желудка сделались столь громки, что заглушали голос разума, а в сочетании с ароматом тайны едва не сводили с ума. На третий день Герти с тоской вспоминал тушеную макрель, которую подавали на борту «Мемфиды» и жестоко корил себя за чрезмерную разборчивость.

Ситуация его оставалась патовой. Мистер Иггис не демонстрировал желания изменить свой привычный распорядок дня, и попасть к нему в номер нечего было и думать. Разумеется, если самолично не присвоить себе это право… Голод сделал Герти решительным.

«Какого черта, - подумал он, вскакивая с кровати, - Сделаю это, и точка. Вот тогда и посмотрим, что вы за фрукт, мистер Иггис…»

Ключ от семнадцатого номера достался ему на удивление легко. Целый день Герти отрабатывал план, и был готов к конфузу, однако сработало все так чисто и аккуратно, как бывает обыкновенно лишь на театральной сцене.

Герти, делая вид, что читает газету, замер возле стойки консьержа. В шкафчике за спиной того хранились копии всех гостиничных ключей, и шкафчик этот, как давно уже заметил Герти, хоть и был несгораемым, с массивным замком, редко запирался. Будь «Полевой клевер» гостиницей более высокого класса, за ключами следили бы не в пример серьезнее. Однако консьержу, вынужденному весь день напролет терпеть жару в душном холе, быстро надоело отпирать шкаф всякий раз, когда горничной требовался запасной ключ.

Герти требовалось только улучить момент, когда консьерж отлучится. Как только это произошло, он в два шага очутился у шкафа и распахнул незапертую дверцу. Сердце дребезжало на своем месте подобно копилке, набитой медными монетами. Но голод сделал Герти быстрым и решительным. Почти мгновенно он сорвал ключ под номером семнадцатым и быстро опустил его в карман. На опустевший крючок он повесил один из ключей от верхнего этажа. Консьерж нипочем не отличит одного от другого. Даже если обнаружит пропажу, не догадается, какой именно ключ пропал. На это Герти и рассчитывал. К тому моменту, как консьерж вернулся на свое место, он вновь непринужденно листал газету.

«Хорошо же началась моя карьера в Новом Бангоре, - думал Герти, сжимая украдкой в кармане ключ, кажущийся раскаленным, - Я начал с самозванства, а продолжил самой настоящей кражей. Браво, мистер Уинтерблоссом. Есть ли у вас планы на субботу? Быть может, перейдем к ограблениям или карточному мошенничеству?..»

Но голос совести был слишком слаб для того, чтоб звучать в полную силу. Отчасти его заглушал голод, отчасти стремление Герти докопаться все-таки до сути жильца из семнадцатого номера. Оба этих чувства боролись в его душе денно и нощно, и оба неизбежно оказывались равносильны. Любопытство может быть болезненным, он осознал это на собственном опыте. Еще каким болезненным… Стоило ему только отвлечься от невеселых мыслей о собственной судьбе, как они мгновенно переключались на мистера Иггиса. Он был пойман. Он знал, что не сможет оставить эту загадку неразгаданной. Он должен был знать…

֎ ֎ ֎

Запустив руки под кровать мистера Иггиса, Герти вытащил наружу вместительный пузатый саквояж. Саквояж был потертым, с поблекшим от времени кожаным брюхом, явно чем-то плотно набитым. Этот миг был самым тревожным. Нащупывая непослушными руками застежку саквояжа, Герти ощущал себя так, словно разряжал взведенную и готовую ко взрыву адскую машинку. В любой момент в коридоре могли раздаться мерные шаги мистера Иггиса.

Саквояж распахнулся. Герти двумя руками развел металлические челюсти, чтоб взглянуть на его содержимое. И сдавленно охнул:

- Святой милосердный Боже!..

Саквояж мистера Иггиса и в самом деле был битком набит. Стоило Герти щелкнуть язычком застежки, как наружу, шелестя, устремились банкноты. Самые настоящие деньги. Их было так много, что у Герти глаза полезли на лоб. Целая груда денег, самых настоящих фунтов стерлингов. Пахло от них так, как не пахнет ни от какой иной гербовой бумаги. Сперва он попытался их машинально пересчитать, но сразу понял, что на это уйдет слишком много времени. Сколько же могло уместиться в этом дорожном саквояже? Десять тысяч? Или все сто? Наверняка, это какой-то трюк, фальшивка… Но он уже знал, что деньги, без сомнения, самые настоящие. Некоторые банкноты были новенькими, хрустящими, как накрахмаленное белье. Другие же выглядели потрепанными, бывшими в употреблении. Откуда их здесь столько?

Герти никогда не доводилось держать в руках и сотой доли подобной суммы. Что-то астрономическое, невозможное… И, позвольте, отчего в саквояже мистера Иггиса? Откуда у беглого автоматона может быть при себе изрядное состояние?..

Герти заставил себя забыть про деньги и принялся ощупывать все отделения саквояжа. Поначалу ему казалось, что весь он набит деньгами. Не было ни документов, ни личных вещей, ни даже бритвенных принадлежностей. Только ворох денег. Но затем его рука нашла что-то маленькое, твердое и скользкое. Герти потянул его наружу и едва не охнул от неожиданности. Впрочем, отчего же от неожиданности?.. Он и предполагал нечто подобное.

На ладони его лежала увесистая плоская масленка, источающая сильный замах машинного масла. При ней обнаружилась и тряпица, явно не раз бывшая в употреблении. Последний недостающий винтик. Не обращая внимания на перепачканные пальцы, Герти разглядывал добычу с ликованием. Он забыл про голод, про деньги, про свою собственную судьбу. Масленка и кусок ветоши со следами машинного масла сейчас казались ему единственной вещью в мире, стоящей внимания.

«Я знал, - мысленно торжествовал Герти, не в силах выпустить свою улику, - Я почувствовал это с самого первого дня, и вот, докопался до правды! Самый хитроумный искусственный разум в мире оказался бессилен против меня. Дьявольская проницательность, не могу не признать. Однако же, охота была честной. Интеллект против интеллекта. Человек против машины. И вот теперь…»

Так вот что употреблял мистер Иггис вместо скверного гостиничного кофе!.. Машинное масло. Да и понятно. Чем сложнее механизм, тем больше в его железных потрохах деталей, которым требуется чистка и смазка. Похожий внешне на человека, автоматон, скрывавшийся в семнадцатом номере, вынужден был, удалившись подальше от чужих глаз, собственноручно смазывать себя!

Услышав предательский скрип лестницы, Герти проворно вернул масленку с испачканную тряпицу