Любить (НЕ) страшно - Катя Васильева

*

К осени того года Вету уже было сложно заткнуть. Я начала вести канал на Youtube, посвященный жизни и проблемам людей, живущих в инвалидных креслах, особенно для тех, у кого спинномозговая травма. Как оказалось, в Америке их полмиллиона человек, и каждый год прибавляется по 15 тысяч новичков, пострадавших от огнестрельного ранения, падений, ныряния головой в камни или, как я, в аварии.

Я рассказывала о правах пациентов, о лицемерном отношении, измеряемом только размером кошелька страховой компании. Мой канал быстро набирал обороты. Мы с Джеймсом начали собирать добровольные пожертвования от людей, кто был в лучшей форме и финансовой ситуации, и помогать тем, у кого ситуация была совсем плоха ― не было необходимого оборудования или даже кресел.

Я начала выступать с речами в эфире на моем канале. Мне хотелось мотивировать этих людей, рассказать им, что жизнь на этом не заканчивается. Мне это нравилось. Мы помогали людям, поднимали их дух. Создали группу на фейсбуке, где многие со временем нашли друзей и даже партнеров.

В июне следующего года меня пригласили участвовать в конференции в Женеве, посвященной глобальным проблемам людей-колясочников и инвалидов в целом. Только не падайте, как упала я, когда узнала, что в мире живет около одного миллиарда людей с инвалидностями, это 15 процентов населения Земли! Я выступала в Организации Объединенных Наций с речью о проблеме коммуникации и мнением инсайдера. Мне аплодировали. Я очень собой гордилась. Меня и Джейн, мою сопровождающую, спонсоры отправили первым классом на прямом рейсе Чикаго-Женева. Мы остановились в отеле Intercontinental в шикарном номере.

Я никогда не знала, что Женева находится так близко к Франции. А во Франции в то время, уже давно замужняя, жила моя лучшая подруга детства Тома. Мы не виделись почти двадцать лет. Она с удовольствием прилетела ко мне в Женеву, где мы провели с ней замечательный вечер, показывая друг другу фотографии наших детей, вспоминая юность и наши детские мечты.

Моя жизнь снова полна интереса и смысла.

В ситуациях, когда жизнь меняется в одночасье, очень легко увидеть, кто есть кто. Кто настоящий друг, а кто пользователь и притворщик.

Человек, от которого я никак не ожидала такой поддержки и внимания ― моя бывшая начальница, а теперь уже подруга Джейн. Вскоре после моей аварии, в начале лета, она поставила всех моих клиентов на уши, сообщив им, в какую ситуацию я попала. Джейн устроила для меня мероприятие по сбору пожертвований на лечение, восстановление и материальную базу на первое время. Как мне быстро стало понятно, мой доход вместе с гламуром остался в прошлом. Я теперь просто оболочка. Это все, что осталось от моей прошлой жизни. Даже макияж не могу сама нанести. Ресницы накрасить.

Мне, лежащей в кровати, абсолютно обездвиженной и беспомощной, стало понятно, что к нам возвращается все сторицей. Все же да. Я уделяла этим людям свое время, силы, энергию без меры, наматывая по паре сотен миль в день, планируя их финансовое будущее и стабильность, полностью посвящая себя их делам и благополучию.

Один из моих крупных клиентов, председатель совета попечителей Чикагского Симфонического Оркестра, предоставил 500 мест в центре партера. Сумма от продажи билетов пошла в фонд поддержки. На тот концерт пришли почти все мои клиенты. Устроитель того вечера, в злополучную субботу 7 Мая, не пришел. Как и никто из тех людей в шубах, целовавших воздух возле моих волос.

Пол, конечно, пришел, как же пропустить такую возможность побыть в центре внимания в светской тусовке. Важный и какой-то неискренне, показушно разбитый, как потом сказала мне Джейн. Вел оживленные беседы на тему «Мы справимся» и лихорадочно подсчитывал деньги.

Другие клиенты, хозяева гольф-клуба, муж и жена, организовали благотворительный пикник с гольфом. Гольф в Америке недешевое удовольствие. На этом гольф-пикнике бесплатно выступила музыкальная группа, довольно известная в Чикаго, тоже мои клиенты. Там же Джейн организовала аукцион по продаже моих картин. Картины у меня, конечно, не очень. Но люди купили все, причем за немалые деньги. Также в нем участвовали два элитных магазина, хозяйками которых являются мои давние клиентки и подруги, они предоставили дорогие брендовые аксессуары. Джейн насобирала мне почти тридцать тысяч.

В США по закону компания может уволить сотрудника после трех месяцев после его выхода на инвалидность. По каким-то непонятным причинам, которые на «доброту» директоров списывать было бы наивно, компания продержала меня в числе сотрудников почти два года. Не то надеясь на мое возвращение, не то еще почему. Это дало мне возможность иметь отличную страховку, благодаря которой меня терпели и госпитали, и врачи, и медсестры. Деньги говорят сами за себя. Когда я начала проверять письма с годовым финансовым отчетом, я увидела, что мое лечение в первый год стоило полтора миллиона долларов. 1 500 000 $! Я смотрела на то письмо с таким же выражением лица, как и на письмо о банкротстве моего второго мужа. Ни один человек, не имеющий страховки, не мог бы позволить себе такого высококлассного лечения. Я благодарна всем этим людям, Джейн и моим клиентам, моему работодателю и друзьям за такую поддержку.

По прилету домой из Швейцарии после выступления в ООН я продолжала свои нескончаемые занятия с терапевтами, активно и с усердием, как и весь предыдущий год. У меня перед глазами стояла счастливая Амелия, выходящая на своих ногах из дверей госпиталя. Воспоминания о ней меня мотивировали. «Если она смогла ― то и ты сможешь!» ― говорила Вета. «Ты уже через столько прошла, потерпи еще немного, приложи еще чуть-чуть усилий, не сдавайся, у тебя все получится», ― к моему удивлению, Лиза теперь соглашалась с ней.

Три раза в неделю ровно в девять утра меня забирала машина и везла в реабилитационный центр на четыре часа пытки. Начнем с ощущения зависимости и беспомощности, когда водитель загружает меня как багаж в этот мини-вэн, пристегивает множеством ремней безопасности и мое тело, и мое кресло. Это вызывало у меня отвращение. Но ездить было необходимо. Сдаваться и принимать все как есть я не собиралась. Я не могла позволить себе сдаться. Никогда! Мой мозг все еще отказывался верить, что теперь это моя новая ― и единственная! ― реальность.

Каждый раз по дороге в центр, что занимало сорок минут в одну сторону, я, сидя высоко в этом кресле, почти дотрагиваясь головой до потолка машины, наблюдаю за проезжающими мимо машинами. Мне хочется кричать. И от собственной беспомощности, и на этих людей. Этих незнакомых водителей, пролетающих мимо.

Во-первых, я им завидую. Гадаю, кто куда едет. Интересно, какие у них планы на сегодня. Кто едет на работу, а кто на свидание. Кто только что занимался любовью с супругом, а кто просто сексом с незнакомцем. Куда они все едут? У меня слезы на глазах.

Во-вторых, меня злит, что практически каждый проезжающий мимо водитель или смотрит в телефон, или занимается еще какой-то ерундой, которая вообще не связана с безопасным вождением автомобиля. Едят, красятся, посылают сообщения, роются на заднем сиденье. Мне хочется им кричать: «Так можно и шею сломать! Или убить кого-то на дороге! Люди, опомнитесь! Ничего в этом телефоне нет важнее, чем ваша безопасность в данный момент. Все остальное может подождать». Меня бесит их бесшабашность и непонимание серьезности и опасности скорости.