Затерянная во Вратах - Елена Ловина

таким родным, таким необходимым всего лишь за один удар молнии?

— Ты что-то хочешь предложить? — мне горько задавать этот вопрос, потомучто, что бы сейчас не прозвучало, моя реакция будет отдавать обидой на маму, на ее невнимательность, что допустила ситуацию с Горианом (я вижу в ее глазах затаенную боль и раскаяние, и это еще больше задевает меня — она все осознает, но тем не менее все произошло так, ка произошло).

— Знаешь, я планировала твое шестнадцатилетие еще с того дня, как впервые у тебя распахнулись крылья, и ты взлетела, — мама как-то мечтательно улыбнулась, а я, наоборот, ужаснулась — зачем же так рано? — Бал, платье, цветы, угощение, танцы до самого утра, твои любимые камни на каждом шагу… Я ни разу не вспоминала ни с твоими старшими сестрами, ни с тобой, почему этот праздник так важен для дрохов, почему мы отмечаем его среди людей в человеческой форме, а не на крыльях высоко в небе, как другие важные вехи. Я хотела, чтобы каждая из дочерей запомнила этот день…

— У Кассии и Ларо все получилось замечательно, — нет, я не специально усмехнулась, не специально моя дрогнувшая улыбка стала едкой, но маму дернуло так же, как и меня, когда я вспомнила про Гориана.

— Я хотела бы, чтобы твой день не оставил таких воспоминаний, словно в твоем пламени ледяными подковами топтались.

Сравнение конечно у мамы… королевское, словно бабушкины допустимые «экскременты» в золотистую обертку спрятали и демонстрируют как конфетку. Хотя, стоит ли придираться, если любое сказанное слово, словно клеймо от раскаленного железа. Доброе слово — плохо, потому что жалость. Не сказали ничего — плохо, потому что выглядит как равнодушие, …и сами же виноваты, что не заметили!!! Ааааа!

Ох, как же меня ломает всю: и выть хочется от тоски и безысходности, и ругаться на всех, чтобы им тоже плохо было, и сбежать…прямо вот совсем, навсегда, чтобы не нашли.

— Если ты выберешь Роя и решишь уйти с ним, то моей силы хватит, чтобы стереть воспоминания об этом дне — приглушить, затянуть туманом, убрать горечь. Словно вы сон видели один на двоих.

Я недоверчиво поворачиваю все пять голов к маме (во время разговора три точно смотрели только в сторону Роя) и с удивлением понимаю, что мама не шутит — говорит серьезно, обстоятельно, без стеснения и страха.

— Ты же говорила, что мы должны держаться все вместе, — говорю осторожно, стараясь заглушить бешеные перестуки сердца, которое пустилось вскачь, стоило только услышать, что меня не будут удерживать здесь, между мирами, если я решу уйти с хранителем.

— Против Клевра мы выстоим и без одного дроха, а встретить хранителя, быть его Судьбой — это редко кому удается. Что бы не случилось, он будет защищать тебя, а если ты выберешь его в спутники — будет любить тебя до последнего вздоха.

— А если встречу Истинное пламя?

— Перед тобой примеры Каммей и… Клевра.

Последнее имя, как удар в сплетение ребер в грудной клетке, причем в теле дроха такой удар вышибает не только воздух, но все мозги.

Тетя Каммей в итоге встретила свое Истинное пламя и счастлива, хотя воспоминания о своей Судьбе вон как ее потряхивают — до сих пор. А Клевр… Что тут говорить — его действия ощутили все, кто даже ни чешуйкой не причастен к тем временам.

Глава 21. Право выбрать дорогу

Это было удивительное ощущение: ловить восхищённые взгляды человека, находясь при этом в теле дроха.

Я знала, что красива, что шеи у меня длинные и изящные, что чешуйки переливаются, выдавая мое искреннее удовольствие от внимания молодого человека, что коготки у меня цветные и тонкие, словно из горного хрусталя, что глаза мои такого прозрачного янтарного цвета, что можно внутри увидеть солнечные блики, которых так не хватает в пространстве между мирами.

Я знала, что красива, но редко, когда люди могли с восхищением смотреть на дрохов. Даже если в глазах человека пылает восторг, вместе с ним примешивается тихий застарелый ужас перед мощью превосходящего по силе противника, даже если в форме человека нас знают, как добрых, отзывчивых, надежных.

Рой смотрел на меня с восхищением, прикасался к голове и шее трепетно и нежно, почти невесомо, так что я сама терлась об его ладонь, стараясь почувствовать прикосновения.

И я видела, что в его глазах я самое совершенное существо во всех мирах. Непогрешима. Идеальна. Неповторима и незабываема. Та, что забрала сердце.

Когда-то в той королевской жизни, когда мы с сестрами забирались в общей гостиной под плед и смотрели, как потоки воды стекают по стеклу в самом большом окне дворца, мы мечтали. Что встретим свое Истинное пламя…и сразу узнаем его. А еще он обязательно будет смотреть на нас с восхищением и безгранично любить, вот как Рой сейчас. Что мы будем для него центром вселенной. И только про свои чувства мы не говорили, потому что это было само собой разумеющее: мы будем любить свое Истинное пламя с первого взгляда, в первой улыбки.

Кто бы мог подумать, что собственные ощущения могут так запутать? Сейчас я была полностью уверена, что не только я являюсь Судьбой Роя, но и он — мое Истинное пламя, только королевская кровь с воспоминаниями почему-то ворчали в глубине сознания, стараясь робко намекнуть, что где-то я ошиблась.

Но я их не слушала. Потому что никогда я еще не ощущала того восторга и трепета, как сейчас. Никогда еще я так не трепетала от одной мысли о том, как я соединю свою жизнь с мужчиной. Никогда еще не пылала от предвкушения того, как он будет смотреть на меня после моего перевоплощения в двуногую форму. Оооо!

— Рой, ты же меня не видел человеком, — пискнула совершенно беспомощно, словно не могучий ящер, а мелкая мышь, — а вдруг я тебе не понравлюсь?

— Не думай о подобном, — Рой улыбается лучезарно и треплет свою длинную челку, — я вижу тебя в двух лицах, если так можно сказать.

Я недоверчиво фыркнула, но тут передо мной появилась иллюзия. Угловатая немного. Полупрозрачная и статичная, но! Это была Я! Та самая, которая ушла порталом год назад. Со светлыми выгоревшими на солнце волосами, с янтарными глазами с солнечными бликами, с персиковой бархатистой кожей, с коралловыми губами, тонкой точеной фигурой и ростом «кот в прыжке».

Шоршень ядовитый, это была я во всех деталях! Но я не успела ни смутиться, ни разволноваться, потому что слова Роя уносили все сомнения.

— Я вижу тебя во всех ипостасях,