Искушение Дэвида Армитажа - Дуглас Кеннеди

И Трейси действительно позвонила мне в пятницу утром. Я был дома, работал над первой серией третьего сезона «Продать тебя».

— Ты видел сегодняшний номер «Голливуд Леджит»? — спросила она.

— По некоторым причинам я выкинул эту газету из списка мною читаемых. Что, этот клоун снова швыряет дерьмо в моем направлении?

— Именно поэтому я тебе и звоню. Вся его колонка посвящена тому, как Джейсон Уондерли…

Она говорила о кумире подростков, которого поймали за употреблением наркотиков в туалете на съемочной площадке очень популярного сериала «Джек-шотландец». В нем он играл проказливого, но чистого парня, нападающего в футбольной команде средней школы, который бегает за девчонками и при всех своих выкрутасах остается достойным членом общества.

— …если верить Макколлу, Джейсон попался, когда его дилер пытался сунуть ему дозу…

— Но там нет ничего обо мне или о нашем сериале?

— Ни слова. Я заставила свою помощницу еще раз проверить все газеты. Никакого развития этой истории! Короче, с понедельника нигде и ничего. Так что, Дэвид, эта история — уже вчерашние новости, вчерашние новости — это мертвые новости. Поздравляю.

Позднее мне позвонил Джейк Деккер из «Уорнер Бразерс». Он сообщил, что Винс Нейджел, режиссер, в последнее время пользующийся большим спросом, наконец-то согласился прочитать первый вариант «Кражи со взломом», и ему очень понравилось. Поскольку всю следующую неделю Винс будет в Нью-Йорке, он хотел бы встретиться со мной через неделю… чтобы ознакомить меня со своими замечаниями и поговорить о следующем этапе.

— Да, и кстати, — сказал мне Джейк в конце разговора, — я просто счастлив, что этого мерзавца Макколла поставили на место за то, что он пытался сделать с вами. Этот тип — журналистский эквивалент вируса Эболы. Приятно видеть, как этот гад получил по заслугам, но еще приятнее, что вы выдержали эту пытку с честью.

Джейк Деккер был прав: уходящая неделя была для меня нескончаемой пыткой. И помимо того, что кто-то ткнул в меня обвиняющим пальцем (ощущение еще то, можете поверить), я страдал от одной мысли о том, что все это могло окончиться гораздо хуже…

Но давайте не будем об этом. В конце концов я выбрался из всей этой грязи практически без царапин. Более того, как отметила Салли, мое положение даже упрочилось после кратковременной встряски.

— Толпе нравятся те, кто защищается и берет верх, — расставила Салли точки над «i».

— Я все еще чувствую себя полным идиотом, — признался я, укладывая свою голову ей на колени.

— Это не просто глупо, это бесполезно. Ладно, за последнюю неделю мы говорили об этом сотни раз. Это была мизерная ошибка, причем встречающаяся довольно часто. Тебе вынесли приговор: не виновен. Ты свободен.

Может быть, Салли была права. Но я не мог забыть, как передо мной за короткие дни пробежала вся моя профессиональная жизнь… Штамп, конечно, но это правда. И я все еще нетвердо стоял на ногах. Причем до такой степени, что большую часть выходных я проспал допоздна, а потом бездельничал, читая новый роман Элмора Леонарда и стараясь выбросить все остальное из головы.

Мне так понравилось такое времяпровождение, что я решил продлить его на начало недели, хотя, вероятно, мне следовало начать работу. Но вместо этого я собирался пошататься по кафе, встретиться с приятелями за ланчем, накупить кучу дисков и послушать их, побегать по дневным киношкам и навестить мое старое убежище, «Книжный суп». В общем, я хотел временно избавиться от профессиональных забот.

Понедельник перетек во вторник, вторник — в среду. Поздно вечером я убрал посуду после доставленного на дом ужина из японского ресторана и сказал Салли:

— Знаешь, а я могу привыкнуть к такой жизни.

— Ты так говоришь только потому, что никогда не ленился. У тебя в кармане лежит обратный билет в обычную жизнь. Не было бы его — ты бы испытывал совсем другие чувства. Кстати, а ты знаешь, что случается с писателями, которые начинают лениться?

— Они становятся счастливыми?

— Я бы сказала — невозможными. В смысле, что их невозможно читать.

— Ладно, уговорила, Я не буду слишком расслабляться.

— Приятно слышать, — сухо ответила она.

— Но заявляю тебе, в будущем я обязательно буду брать неделю отпуска каждый…

Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Брэд Брюс. Он не поздоровался, вообще ничего не сказал — только спросил:

— Тебе удобно разговаривать?

— Что случилось, Брэд? — спросил я, заставив Салли настороженно взглянуть в мою сторону. — Ты звучишь плохо.

— Мне действительно плохо. И я расстроен.

— Что случилось?

Длинная пауза.

— Может быть, лучше сделать это при личной встрече? — сказал он будто в раздумье.

— Что лучше сделать при личной встрече?

Еще одна длинная пауза. Наконец я услышал:

— Трейси только что вошла в мой офис со свежим номером «Голливуд Леджит». И да, ты снова главный герой колонки Тео. По сути, она посвящена исключительно тебе.

— В самом деле? — спросил я. Возникшее беспокойство переросло в страх. — Но это невозможно. Я ничего плохого не сделал…

— Собранные им данные говорят о другом.

— Собранные им данные? Какие данные?

— Плагиат, Дэвид.

— Это безумие! Я не занимаюсь этим, повторяю в который раз!

Салли смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Ты это говорил на прошлой неделе, — сказал Брэд угрюмо, — и я тебе поверил. Но теперь…

— Что теперь?

— Теперь… Он нашел еще три случая плагиата в твоих сценариях для телевидения. И не только это: он также нашел несколько заимствованных фраз в пьесах, написанных до того как… до того…

— До того как я стал знаменитым, вероятно? До того как у меня все это появилось? До того как меня обвинили в литературном воровстве… хотя я никогда ничего не крал. До того как… Как…

Я медленно опустился на диван. Комната кружилась перед глазами. На этот раз я знал, что падение будет настоящим — мне уже не проснуться на мягкой подушке, стряхивая остатки кошмара. Впереди меня ждал удар.

Благодаря чудесам техники, Трейси исхитрилась отсканировать новую колонку Тео Макколла и переслать ее на мой компьютер в течение нескольких минут. Пока я открывал почту, Салли молча стояла за моей спиной. Она не сказала ни слова, после того как я повесил трубку. Но ее взгляд… Она смотрела на меня так, будто не верила своим глазам… Такое же выражение лица было у Люси в тот вечер, когда я вынужден был признаться, что полюбил другую женщину. Неверие, порожденное предательством…

Но я никого не предавал. Даже самого себя.