Ополченец - Василий Анатольевич Криптонов

— Судя по укусу, — вмешался в разговор Егор, — упырь молодой совсем, в первый раз на человека вышел. Обычно они аккуратнее кусают.

— И куда он потом делся?

— А кто ж его знает! — всплеснула руками тётка Наталья. — Как петух запел — так он и ушёл. Известное дело, упыри солнечного света боятся.

— Молодые боятся, — уточнил Егор. — Те, что постарше, покрепче, могут и днём — ежели припрёт. Хотя, конечно, тьму предпочитают.

Я поморщился. Упырь — это как-то совсем уже скверно. Согласно справочнику, упырь — это нечто типа вурдалака, только версии 2.0. Дополненный и улучшенный. Сильнее, опаснее, умнее. Место обитания — кладбища. С кладбищ упыри наведывались к родным и близким, а как те закончатся — к дальним родственникам. Иные, особо одарённые, подстерегали ночных гуляк — опять же, возле кладбищ.

Спрашивается: какого хрена забыл упырь здесь, у меня в усадьбе⁈ У меня тут ни кладбища, ни хрена.

Хотя…

— Так, стоп! — поднялся я. — Егор! Идём, мысля есть. Данила! Где Данила?

— С Груней, к себе пошёл, — сказала Наталья. — Не трогали бы вы их, ваше сиятельство. Девка такого страху натерпелась, мало ли чего…

— Ну да, понимаю, — кивнул я. — Ладно, обойдёмся. Лопату мне только нарисуйте. А лучше пару.

Лопаты Тихоныч нам выдал. Одну я закинул себе на плечо, другую взял Егор.

— Упырь-то как выглядел? — спросил я.

Тихоныч развёл руками.

— Ну… Как упырь.

Захар, который, естественно, увязался с нами, хохотнул:

— Ну да, так и выглядел. Весь в земле, грязный! Страшный, как смерть, глазищи пылают.

— Ясно, — кивнул я. — Потому его никто и не узнал.

— Кого не узнал? — спросил стремительно побледневший Тихоныч.

— Никого, — отрезал я. — Иди к себе, Тихоныч, отдыхай. Решим вопрос.

Втроём мы вышли к достопамятному оврагу, где несколько дней назад я и Данила прикопали Мандеста. Земля выглядела так, будто её кто-то вот только что поворошил граблями.

— Это что — могила⁈ — вытаращил глаза Егор.

— Ну типа того, да.

— На неосвящённой земле⁈ Да это же…

— Ну извиняй. Ситуация сложилась такая, что не успел за священником послать.

— Что ж за собаку тут так прикопали?

— Да был один… Неважно. Давай-ка — раз-два, взяли!

Слежаться земля не успела, разрыли быстро. Как только моя лопата ткнулась во что-то, похожее на плоть, снизу послышался утробный рык.

— Мать моя! — воскликнул Захар и сделал пару шагов назад. Одной рукой принялся шарить в сумке в поисках подходящего амулета.

Упырь Мандест, пробуждённый ото сна, выглядел и вправду стрёмно. Увидел бы я такую образину ночью — непременно бы выругался матом. Сейчас сдержался. Всё-таки аристократ почти, надо соответствовать.

Мандест подскочил в воздух на пару метров, приземлился на ноги и завыл. Глаза — ночью они наверняка действительно горели, а сейчас, при свете дня, еле светились, — уставились на солнце.

Упырь выл, скребя когтями грудь. Я даже разглядел на рубашке отверстие от кинжала.

Отбросил лопату, выхватил меч. Егор последовал моему примеру.

Упырь резко опустил голову и уставился на меня. Из глаз его текли слёзы.

Я мысленно сотворил Знак Удара. Голова упыря резко отклонилась назад, он попятился и упал в овраг.

— Получи-ка! — прорычал Егор и обрушил на тварь Красного Петуха.

Пламя, которое легко и просто пожирало мертвечину, казалось, лишь разозлило Мандеста. Он вылетел из него, как сам дьявол, и накинулся на меня.

Я скастовал Кольчугу и пырнул тварь мечом в область сердца. Про сердце в справочнике ничего не говорилось, но меня инстинктивно потянуло туда.

Лезвие пронзило плоть, однако упырь и не подумал по этому поводу переживать. Так, рыкнул коротко и попёр на меня, нанизываясь на меч. Я поспешно его выдернул, чтобы не остаться без оружия.

Егор махнул своим — отсёк бы твари голову. Но Мандест ловко присел, пропустил лезвие над головой, а потом в неуловимом движении сместился влево и плечом толкнул Егора. Охренеть какой шустрый стал, стоило в упыря превратиться. При жизни таким не был. Егор отлетел в сторону, только ноги мелькнули.

А упырь застонал, скаля кривые клыки. Я вдруг заметил, что от него поднимается то ли дым, то ли пар. Набирающее силу солнце делало своё дело.

Мандест снова двинул на меня, словно я и был его целью. Что, впрочем, ни разу не удивительно. Расстались-то мы с ним так себе, наверняка осадочек остался.

Я поднял руку навстречу. На этот раз бить в лобовую не стал, направил Удар в колено. Раздалось характерное «хрясь!» — и левая коленка упыря выгнулась в обратную сторону. Он завопил и рухнул, упираясь руками в землю.

Подняться уже не смог. Дым валил всё гуще, в районе шеи даже показалось небольшое пламя.

Я подскочил к нему и поднял меч.

— Должен остаться только один! — сказал я и рубанул со всей мочи.

Голова отлетела, как удачно поддетый ногой футбольный мяч. Тело упыря рухнуло и загорелось само собой, без всяких Красных Петухов.

А в меня ударила молния.

Ух, зараза! — у меня аж дыхание перехватило, я попятился и чудом удержался на краю оврага. В глазах на секунду потемнело, но быстро разъяснилось.

Сколько ж я принял, интересно?

Ответ нашёлся быстро. Солнце испепелило останки упыря за считанные мгновения, и на выжженной земле осталось пять костей. Пять! Максималка. Надо же, и с Мандеста по итогу вывалилась какая-то польза.

Пять родий! На ранге Воин-подмастерье. Теперь я могу, например, Красного петуха открыть, полезнейший знак ведь. Или — Меч? Меч — штука крайне полезная, она у меня один раз спонтанно получилась, с волкодлаком. Это как Удар, только режущий. В общем, самурай без меча подобен самураю с мечом, только без меча.

Впрочем, об этом можно будет подумать и опосля.

— Все живы? — спросил я.

— Живы, — прокряхтел, приближаясь, Егор. — Повезло нам, что молодой. Если б ему хоть пять ночей от роду было — могли бы все тут и полечь. — Это он договорил уже, глядя на кости. — Ох, Владимир…

— Ну что опять «Владимир»? — поморщился я.

— Разозлил ты колдуна…

— Думаешь, его колдун поднял?

— А кто же ещё? Кабы упырь сам встал, в нём в первую ночь, может, и одной бы кости ещё не было. Они ж не сразу формируются. А