Попаданка. Колхоз – дело добровольное - Алёна Цветкова

не из Хадоа. И все, что я вам сейчас хочу рассказать уже существует. И колхозы тоже там раньше были.

Господин Гририх улыбнулся и ответил:

– Я знаю, откуда ты, Малла.

– Что? – удивилась я, – но как вы узнали?

– Мне рассказал его сиятельство, – господин Гририх отодвинул свой талмуд, – он просил присмотреть за тобой. Помочь, если будет нужно. И позвать его если ты начнешь тут куролесить.

– В смысле куролесить? – не поняла я.

Господин Гририх вздохнул, помолчал, а потом начал говорить тихо-тихо:

– Вы прибыли сюда месте с королевой. Только ты случайно, и раз ты оказалась вдовой, тебя отправили к нам. Спасибо Оракулу, ты оказалась весьма спокойной и разумной, чего не скажешь о королеве. Насколько я знаю, она хорошо потрепала нервы и королю, и его сиятельству, и всем остальным. Это не принято выносить за пределы дворца, и ты будешь молчать, Малла. А говорю я тебе для того, чтоб ты поняла, никто тебя без присмотра не оставлял и не оставляет. Его сиятельство пристально следит за тобой.

– Что? – сказать, что я удивилась, ничего не сказать. Этот негодяй следит за мной?! И господин Гририх, которого я приняла как родного, помогает ему? – как вы могли, господин Гририх, – прошептала я. Слезы жгли глаза. Я начала задыхаться и, вообще, мне захотелось сбежать куда-нибудь далеко-далеко, чтобы не видеть тех, кто меня предал.

– Это не я, Малла, – покачал головой господин Гририх, – в самом начале, да, присматривал, как и за всеми вдовами. А вот остальное… отказался. И я не знаю, кто именно следит за тобой, но это точно не я. И не Салина с Рыской, – добавил он, увидев, как шокировали меня его слова.

– Но… это же… – я хотела сказать, что это гадко и отвратительно, но не получалось. Слова застревали где-то в груди, и снова, как вчера стало жечь сердце. Больно-больно. Перед глазами помутилось, и я как сквозь вату услышала, как господин Гририх воскликнул:

– Малла?! Что с тобой?!

В этот момент дверь открылась, и в кабинет господина Гририха ворвалась аррова ведьма.

– Ох, и неугомонная ты, – подскочила она ко мне и сунула под нос кружку, – пей!

Я пыталась было оттолкнуть ее руку, но сил не хватало. И злобная бабка залила мне в рот свой горький отвар, который я вынуждено проглотила. Да что же такое?! Но зато стала отпускать эта страшная боль.

А ведьма рассмеялась:

– Сегодня ночью мы с сестрами придем к тебе и все расскажем. Жди.

И сбежала, прежде чем я смогла встать.

Господин Гририх сидел за столом с остекленевшим взглядом.

– Господин Гририх, – позвала я его. Мне стало страшно. Его сиятельство, ведьмы… что-то такое происходит вокруг меня. Причем я сама ничего не замечаю. Да я бы даже сейчас ничего не узнала, если бы не пришла к председателю со своими задумками.

– Малла? -отозвался он, – с тобой все хорошо?

– Да, все хорошо, – ответила я. Кажется, он ничего не помнит… Я подумаю об этом позже… Сделала глубокий вдох, выкидывая из головы все страхи, мне нужно рассказать господину Гририху о своих мыслях.

– Господин Гририх, скажите, а вы знали, что Дайра дочь Великого Мастера?

– Нет, – сокрушенно помотал головой господин Гририх, – не знал… Не принято у нас у вдов интересоваться их прошлым. Как овдовела, так жизнь и закончилась. А здесь в поселении просто век свой доживают.

– Но это же неправильно. Это хорошо, если Дары такие, что сразу пригодились в колхозе. Как у Рыски или Салины… а вот Вилина, Дайра, Нана…

– Нана? – удивленно приподнял брови господин Гририх, – у Наны Дар?

– Я точно не знаю, – я села на стульчике поглубже и вжалась в спинку, – но ее отец Великий Мастер Устан…

– Ткач?! – ахнул господин Гририх, – а ты откуда знаешь?

Пришлось рассказывать при визит Наны вчера ночью… и про то как купила отрез ткани на ярмарке…

– И, господин Гририх, я подумала, почему такие Дары у вдов пропадать должны? Это же неправильно. Мы же можем не только сыры делать, цыплят да овощи выращивать. Мы же можем и продукты перерабатывать, и мастерские открыть.

– Малла, – вздохнул господин Гририх, – мы не сможем ничего продать. Все уже закреплено за существующими мастерскими… как с яйцами или всей остальной продукцией… – и вдруг господин Гририх замолчал и уставился на меня глазами, в которых мелькнуло понимание, – если только мы не предложим что-то совершенно новое…

– Вот именно, – рассмеялась я, – я много чего, оказывается, знаю… и если мы с вами хорошо подумаем, как повернуть все это на пользу колхозу…

Говорили мы долго. Вилина даже спустилась и принесла нам ужин прямо в правление. Мы перепачкали кучу бумаги, пытаясь понять, что и как работает в моем мире, и как оно будет работать здесь. Я тысячу раз срывалась на «Малла Вильдо из Хадоа», и каждую мою идею приходилось объяснять буквально по процессам.

Для начала решили остановиться на самом простом. Прясть, ткать и шить умеют все женщины, даже если они без Дара. А еще мы же изначально планировали разводить овец для шерсти. И забросили эту идею, потому что так удачно получилось с коровами.

И получается зря. Чтобы открыть швейную мастерскую, нам придется и овец самим стричь, и прясть, и ткать тоже самим. Потому что никто не продаст нам столько шерсти, сколько нам нужно.

Значит нам нужно больше овец… эх, вот зачем я купила лысых? Надо было, наоборот, самых волосатых выбирать!

Продавать же мы будем только готовое платье. Сейчас в Гвенаре можно купить готовую одежду, но это либо вдовьи мешки, либо старые, ношенные костюмы. А мы будем отшивать партиями, всех размеров и их хороших тканей. Знать, конечно же, покупать не будет, но вот зажиточные горожане, купцы средней руки и даже мелкопоместная аристократия, которым не по карману хорошие мастера-портные, станут нашими постоянными клиентами.

Когда я объясняла, что такое стандартизация по размерам, думала сойду с ума. Пока не догадалась показать все это на нарисованных человечках. Не зря мама меня после школы на швею отправила учиться. И хотя я не любила шить, а после училища, вообще, возненавидела, как снимать мерки помнила. И в размерах хорошо разбиралась, до библиотеки же я много лет продавцом отработала. И с женской, и с мужской одеждой.

Глава 29

И еще я поняла, что срочно надо учиться читать и писать по местному. Потому что я писала русскими буквами не русские слова. Это, конечно, с одной стороны удобно, ведь никто не может прочитать, что именно