Испанская роза - Ширли Басби

Габриэль медленно поднял руку и поднес ее к раненой скуле. Пальцы его обагрились кровью.

— В тот день, когда Гарри Морган освободил меня из трюма проклятого невольничьего корабля, — леденящим душу голосом произнес Габриэль, — я поклялся: никогда больше ни один из Дельгато не возьмет надо мной верх; никогда больше не прольют Дельгато ни капли ланкастерской крови. Я поклялся использовать любую возможность, чтобы освободить землю от вашего проклятого племени. — Он улыбнулся, и от этой улыбки дрожь пробежала у Марии по спине. Она вся сжалась, приготовившись защищаться до последнего. — Однако выходит так, — продолжал он тем же тоном, — что мне придется нарушить клятву… Я не убью тебя, но когда я уйду, ты, возможно, пожалеешь, что я не сделал этого. — Он горько рассмеялся. — Ты правильно поступила, что напомнила — очень доходчивым способом — о коварстве твоей семьи… И мне, защищая фамильную честь Ланкастеров, надлежит обращаться с тобой с такой же грубостью и жестокостью, с какой твой брат обращался со мной и моими близкими.

У Марии пересохло в горле. Она со страхом думала о том, что наделала, и все же в глубине души старалась не жалеть об этом. Теперь в их отношениях все стало предельно ясно, и пути назад нет. Со смешанным чувством удовлетворения и печали она подумала о том, что после сегодняшней ночи сердце ее должно успокоиться — Габриэль Ланкастер стал и ее врагом.

Она уже поняла, что он может быть груб, но не могла себе представить насколько. Все барьеры, которые она ставила на его пути, он моментально сметал. Его пальцы впивались в нее, словно стальные когти, руки, как тиски, сдавливали ее так сильно, что не было мочи вздохнуть, а губы.., она даже не представляла, что губы могут быть такими жесткими, а поцелуи жалить, как пчелы…

Мария ощутила вкус крови во рту. Была ли то кровь из его раны, или ее нежные губы не выдержали его безжалостных поцелуев, она не знала. То, что произошло между ними, казалось ей символичным. Даже кровь. Так должно было случиться. Поколения Дельгато и Ланкастеров принесли друг другу много горя, так почему между ними все должно быть иначе. Но в какой-то момент борьбы она ощутила неизбежность своего поражения, почувствовала, что слабеет и желание сопротивляться покидает ее. Ей вдруг стало безразлично, что с ней произойдет.

Как только бессмысленность дальнейшей борьбы дошла до ее сознания, Мария поняла, что тело ее стали наполнять новые ощущения. Ей открылась другая сторона страсти, которая поразила и ужаснула ее. Яростный всепожирающий огонь начал разгораться у нее внутри. Прикосновения Габриэля уже не были неприятны, наоборот, они возбуждали ее; его руки и губы больше не причиняли боли.

Первобытная, животная страсть захватила обоих, заполонив все мысли и чувства. Ни мести, ни гордости не было места в том, что происходило между ними. Сгорающий от желания дикий мужчина и необузданная первобытная женщина вступили в вечный спор, который всегда оканчивается одинаково.

Когда его рот вновь стал искать ее губы, она не стала сопротивляться. Почувствовав изменение в ее настроении, Габриэль застонал от удовольствия, и его пальцы еще глубже зарылись в волосы Марии. Он запрокинул назад ее голову и, сдерживая себя, маленькими глотками пил пьянящее вино ее страсти, так бесстыдно предлагаемое ему. Ее то сопротивляющееся, то податливое тело приносило ему невыразимые муки. Он терял контроль над собой, разрываемый неудержимым животным желанием; он хотел обладать этой женщиной, выпить до дна эту чашу наслаждений, опустошить ее, чтобы она никогда никому больше не принадлежала. Она должна быть его и только его. И они слились в едином порыве страсти.

Когда все было кончено и оба, тяжела дыша, лежали рядом, Мария почувствовала стыд и отвращение к тому, что произошло. Габриэль был прав, когда предупреждал, что ей будет плохо. Так оно и случилось. Губы ее задрожали. Как эта ночь отличалась от их первой ночи! Он не любил ее сегодня — сегодня он завоевал и усмирил ее, надругался над ней, заставил делать ужасные вещи, с неожиданной для нее страстью отвечать на его плотские желания. Она презирала себя за слабость и безволие и ненавидела Габриэля за ту власть, которую он над ней имел. В этот раз он не ласкал, не заигрывал с ней; его обладание было оскорбительно грубым, и единственным утешением служила мысль, что ему пришлось побороться, прежде чем он добился того, чего хотел. С чувством глубокой обиды Мария отодвинулась от Габриэля.

Он лежал на спине, тупо уставившись на купол балдахина. Лицо и грудь были испачканы кровью, рана на лице по-прежнему кровоточила. Мария инстинктивно протянула руку, чтобы вытереть кровь, но рука замерла в воздухе и безжизненно опустилась на простыню. Уловив движение, Габриэль посмотрел на нее пустым, ничего не выражающим взглядом, словно не узнавая. Большего оскорбления она никогда не знала!

— Я тебя ненавижу! Ты животное! — задыхаясь от ярости проговорила Мария.

Габриэль с усилием оторвался от своих мыслей. Болезненно-подавленное состояние пронизывало все его существо. Он поклялся отомстить и сегодня ночью сдержал свою клятву. Но если тело его испытало наслаждение, то душа отвергала происшедшее между ним и Марией. Услышав ее голос, он приподнялся на локте, лицо и грудь, испачканные кровью, придавали ему свирепый, варварский вид.

— Я не ожидал ничего другого от Дельгато… — холодно сказал он, — и не хотел ничего другого, кроме того, что получил. До тех пор, пока твое тело доставляет мне удовольствие, я буду терпелив, и меня не волнует, любишь ты меня или ненавидишь. — Недобрая улыбка появилась на его губах. — А что до того, что я животное… Будь довольна тем, что я не показал тебе, какими бывают настоящая грубость и жестокость. Но попробуй рассердить меня еще раз, и я обещаю тебе, что сегодняшняя ночь покажется тебе раем.

Габриэль встал и, небрежно подвязав поясом шелковый халат, молча вышел из комнаты.

Мария долго смотрела на захлопнувшуюся за ним дверь. Ей некого было винить в том, что произошло, она собственными руками разорвала тонкую нить, чудом связавшую их той первой ночью. Слезы неудержимо покатились по ее щекам и, уткнувшись головой в подушку, она горько зарыдала. Время шло, уже начинало светать, а Мария никак не могла найти выход из той ловушки, куда сама себя загнала. Проклятая фамильная гордость! Она не позволяла ей даже думать о том, чтобы пойти ему навстречу. Мария с ужасом вспоминала его слова о данной самому себе клятве никогда не позволять Дельгато одерживать над ним верх и о том, что он способен убить, чтобы только сдержать данное слово. Не удивительно, что он так обошелся с ней сегодня, поражало другое, почему он был столь нежен и терпелив в ту первую ночь. Разве может один и тот же человек быть таким разным?

Почему все это так волнует ее? Неужели она влюблена в Габриэля Ланкастера? Или ей просто приятны ласки опытного мужчины? Обе мысли показались ей отвратительными. Но если это так, почему она печалится, почему ей так грустно после его ухода, почему снова хочется увидеть его?

Мария заставила себя подняться с постели и вытереть слезы. Она ненавидит его? Да! Ненавидит! За все, что он сделал, за то, что он принадлежит к мерзкому роду Ланкастеров. Мария даже была рада, что сегодня ночью узнала его с самой отвратительной стороны — во всяком случае у нее больше не будет иллюзий; теперь ей известно, что за радушной улыбкой и смеющимися глазами скрывается звериная натура. Больше она не попадется на эту удочку!