Спятившая красавица - Алина Кускова

– Да что ты г-в-ришь?! – усмехнулся Румянцев и постарался навести резкость на дверь. – Где она?!

– Там не она, – заикнулся Левушкин о самом страшном. – Там они!

– Да что ты… – Никита захлопнул свой рот ладонью и икнул. – Она уже разродилась?! Я не приму ее ребенка!

– Он того, – попытался объяснить Левушкин, – не ребенок, он уже вырос.

– Что творится, куда катится мир? – Никита обхватил себя руками и облокотился на стену.

– К черту! – С воинствующим криком в комнату заскочила Белоснежка и откинула блеющего Левушкина на кожаный диван, в сторону от своего жениха. Бутылки на столике при этом радостно звякнули.

– Позвольте, – возмутился откинутый начальник безопасности.

– Не позволю! – заявила Скороходова и, подбежав к Румянцеву, со всех сил тряхнула его за грудки.

– Мамзель, – тот поправил лацкан пиджака, – Габана, понимаешь, Дольче…

– Плевать! – нагло сказала та и совершенно искренне добавила: – Никитос! Ты дурак.

– Позвольте! – Левушкин попытался подняться с дивана и надвинуться на Скороходову.

– Не позволю! – выкрикнул появившийся следом за ней Долгов и получил прямой удар в челюсть.

Никита не понял, как у него получилось залепить противнику левой рукой. Видимо, сработал рефлекс на уровне подсознания. За сегодняшний вечер, а практически за ночь, он настолько возненавидел этого человека, что не удержался. Хмель выветрился. И теперь он, прищуриваясь и лишний раз убеждаясь, что Анжелика Сокольская оказалась права, разглядывал, как Белоснежка возится с упавшим к ногам Левушкина кавалером. Она проявляла столько чувств к этому мерзавцу, что Румянцев ощутил приступ тошноты, который еле сдержал.

– Стасик, дорогой, ты не ушибся? – сюсюкала Скороходова с Долговым, поднимая того и усаживая в кресло.

– Тьфу на вас, – икнул Румянцев и завалился к Левушкину на диван. – Наливай!

– Не наливай ему больше! – возопила Белоснежка. – Он должен посмотреть на меня трезвым взглядом!

– Опоздали, мамзель, опоздали, – пробормотал Румянцев. – Я все знаю!

– Да? – с сомнением в голосе поинтересовалась Скороходова. – Все-все?

– Ес-тес-но, – усмехнулся Румянцев и поднял свой бокал, который предусмотрительный Левушкин все же наполнил. – За любовь и коварство!

– Не пей. – Скороходова отняла у него бокал и приблизила к нему свое симпатичное лицо. – Погляди на меня!

– Уйди, лукавая, – отмахнулся от нее Никита и внезапно замер.

– Ну, – требовала та, – внимательнее приглядись! Что ты видишь?!

– Ты не беременна от Долгова?! – предположил Румянцев, о чем-то смутно догадываясь. При этом он пожалел, что много выпил, на трезвую голову он сообразил бы гораздо быстрее, что же она от него хочет.

– Беременна от меня?! – очнулся Станислав Олегович.

– Он бредит. – Скороходова повернулась к нему и покрутила указательным пальцем у своего виска.

– Жаль, – вздохнул тот и потрогал свою челюсть, которой повезло, и она осталась на своем месте.

Никита опрокинул в себя очередную дозу спиртного и весело улыбнулся.

– Так тебя двое?! – радостно сообщил он, таращась на внезапно раздвоившуюся гостью.

– Молодец, Никитос, догадался почти сразу, – обрадовалась Скороходова.

– Левушкин, – Румянцев перевел взгляд на соседа по дивану, – ты который из трех?!

– Перебор, – поморщилась невеста, – до него ничего не дошло!

– М-да, – озадаченно произнес Долгов.

– Стас! – сразу же пристал к нему Румянцев. – Сядь посредине, а то я промажу.

– Прекрати безобразничать! – выкрикнула Белоснежка.

– У-у какая! – возмутился Румянцев. – Сама безо-браза… Сама такая! – И указал нетвердым жестом в сторону кабинета.

– Что у него там? – вздохнула Скороходова и пошла по указанному направлению. Кинув один-единственный взгляд на экран, она все поняла. – Пойдем отсюда, – сказала Долгову, – объяснять ему бесполезно. Он сейчас в таком состоянии…

– Я в сос-то-я-нии! – попытался подняться Никита.

– Значит так, Левушкин! – Скороходова обратилась к начальнику безопасности, оценив его трезвое поведение. – Покажешь Никитосу вот это. – Она положила на столик фотографию двух сестер-близнецов.

Никита стремительно, что от него совершенно не ожидали, схватил фото.

– У! – взвыл он. – Их снова две. Я пошел спать!

– Покажешь ему, когда проспится, – уточнила гостья и подхватила под руку приготовившегося к выходу Долгова.

– Так вас и в самом деле две?! – изумился Левушкин, забирая фотографию из рук Никиты.

– Ему нужно это как-то объяснить, – пожала плечами Марина. – Кстати, ему прислали мои фотографии. Мои, а не сестры.

– Понятно, – процедил тот, изумленно разглядывая гостью. – У той была родинка на щеке! А у вас нет! – обрадовался Левушкин.

– Соображаешь, – подмигнула ему Марина и пошла к двери следом за Долговым.

– И она никогда не звала его Никитосом! – продолжал мозговой штурм начальник безопасности.

– И это в точку. Пока, Никитос! – Марина закрыла за собой дверь.

– Наль-вай! За любовь! – прокричал из последних сил Румянцев, завалился на диван и уснул.

Эля уже не ждала ничего хорошего, но телефон все-таки включила. За все утро никто, кроме Маринки, так и не позвонил. Она-то разбудила сестру в половине шестого утра, сообщив, что решила все ее проблемы. Спросонья Элька ничего не поняла, но потом в ней зародилась надежда. К утреннему кофе она угасла. Никто не собирался ей названивать и требовать встреч. Но они все-таки состоялись.

Элька услышала шум на лестничной клетке и крики про Гальку-алкоголичку. Она вздохнула и отправилась спасать жертву, попавшуюся в руки бдительной соседки-пенсионерки. Жертвой оказалась Эллина Румянцева, беспомощно отбивавшаяся от назойливой старушки дорогущей дизайнерской сумкой.

– Как я благодарна тебе за помощь! – воскликнула та, оказавшись в тесном коридорчике Скороходовой. Как будто та спасла ее от маньяка-душителя. Хотя, если задуматься, старушенция была ничуть его не хуже. Коридор тут же заполнился изысканным ароматом и непривычным обилием дорогостоящих предметов туалета.

– Не за что, – пролепетала Элька, изумившаяся приходу Румянцевой-старшей настолько, что могла только лепетать. Правда, на старушку она все же накричала. Это получилось у нее как-то само собой. Сейчас же она стояла перед Эллиной и пыталась очухаться.

– Это твой дом?! – радостно поинтересовалась та, сунула Эльке в руки свою сумку и устремилась на кухню.

Эля поблагодарила небеса, которые надоумили ее вчера, несмотря на унылое состояние, помыть посуду и навести на кухне порядок.