Семь сказок о сексе и смерти - Патрисия Данкер

— Они думали, что ты меня избиваешь, — устало признаюсь я.

Джордж уставился на меня, раскрыв рот.

— Генри, — говорит он, — колись. Что ты натворила? Что ты им сказала?

— Уж конечно, не правду.

Четыре пива спустя Джордж уже хохочет, сгибаясь пополам, его изумительная пелерина а-ля Уолтер Рэйли ходит ходуном от смеха. Посетители кафе таращатся на нас. Мы явно пьяны и не в своем уме, к тому же англичане.

— Что мне теперь делать? — жалобно скулю я. Спектакль отменили. Буря стихает.

— Какие у тебя варианты, моя радость? План Б. Ты сегодня за ночь выучиваешь роль Кента. Если потребуется, будем вместе сидеть до утра. В девять репетируем все твои сцены полным составом. Я не могу показаться на сцене, они снова на меня бросятся. Ты знаешь, что в Нарбонне есть мужской нудистский пляж? Я читал о нем в “Розовом путеводителе для голубых”. Так что если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать. Я буду там загорать и лечить свой глаз. Хватит с меня Лира. Ухожу в отпуск.

Он наклоняется через стол и обнимает меня, пачкая мою щеку липким гримом. Так мы и сидим в обнимку, и наши телеса колыхаются от смеха.

Все, кто не хотел досматривать спектакль, получили обратно свои деньги, а для остальных мы дали дополнительное представление в воскресенье. Учитывая все события, передовица в местной газете была очень сдержанной — там писали в основном про погоду. Длинное рассуждение об универсальном значении бури как метафоры оказалось настолько интригующим, что те, кто не был на спектакле, тут же кинулись за билетами, поэтому на трех следующих представлениях у нас был аншлаг. Должно быть, помог леденящий душу снимок — Корнуол выдавливает глаза Глостеру своими шпорами. Кроме того, в качестве заголовка красовался весьма своеобразный перевод реплики “Вон, гнусный студень!” Наш бизнес-менеджер с ухмылкой расхаживал вдоль очередей. Дельфина подлатала субтитры, а наша реквизиторша заняла мое место у рации. Ее французский оставлял желать лучшего, так что между субтитрами и действием наблюдалась некоторая несогласованность. Никто не заметил. Маман прочитала мне суровую нотацию о женщинах, которые возвращаются к злодеям и мерзавцам. Я поняла, что мне предстоит головомойка, как только услышала “Это, конечно, не мое дело, но…” и тут же пристыженно поджала хвост.

Я имела успех в роли Кента. Матильда и Маман ходили на все спектакли и хлопали как сумасшедшие. На сцену я возвращаться не собираюсь, но мне приятно, что я создала яркий образ. Разумеется, с помощью Джорджа. Но в собственной трактовке.

Как это ни удивительно, Патрисию Данкер до сих пор не переводили на русский язык. В Англии и Америке ее книги давно уже пользуются широкой известностью и завоевывают престижные литературные премии.

Патрисия Данкер родилась в 1951 году на Ямайке, получила хорошее образование — курс английской литературы в Кембридже, аспирантура в Оксфорде. Как критик и рецензент, много писала о феминистской и лесбийской прозе. Однако ее собственный дебютный роман “Бред о Фуко” (Hallucinating Foucault) был опубликован только в 1996 году — и сразу же произвел фурор. Казалось бы, такая насквозь литературная история — главный герой пишет диссертацию о творчестве писателя Поля Мишеля (вымышленного), который, в свою очередь, попал в психушку после смерти философа Мишеля Фуко (реально существовавшего). Мы в ответе за тех, кого читаем. Мы в ответе за тех, кто читает нас. Роман разошелся огромным тиражом, несмотря на название.

Потом был сборник рассказов “Лимонные деревья мсье Шушаны” (Monsieur Shoushana’s Lemon Trees, 1997). Темы оказались довольно шокирующими: жестокость, сумасшествие, преступление. Данкер часто пишет о пограничных состояниях, исследует темное, неведомое пространство сознания и жизни. Игра на половой амбивалентности героев — один из любимых литературных приемов писательницы. Так, роман “Джеймс Миранда Барри” (James Miranda Barry, 1999), впоследствии выходивший под более кратким заглавием “Доктор”, основан на биографии реального лица, женщины викторианской эпохи, которая прожила жизнь под мужской личиной и сделала блестящую карьеру в качестве военного хирурга. Разумеется, в книге от реальной истории осталось немного. “У биографа должна быть ответственность перед фактами. У писателя должна быть ответственность перед читателями”, — объясняет автор. Следующий роман, “Смертельный промежуток” (The Deadly Space Between, 2002), с некоторой натяжкой можно назвать мистическим триллером.

И, наконец, — книга, которую вы держите в руках, вышедшая в 2003 году: “Семь сказок о сексе и смерти”. В этой книге Данкер осталась верна себе. Она по-прежнему делает ставку на массовые жанры, не боясь при этом жонглировать сложными литературными аллюзиями.

Особенно это заметно в двух первых новеллах сборника. “Преследователь” на первый взгляд кажется вариацией на ультрасовременную тему про маньяков, не дающих прохода знаменитостям — недаром в тексте упомянута принцесса Диана. Но на самом деле история про таинственного убийцу построена на греческой мифологии, пересказанной римским поэтом Овидием в поэме “Метаморфозы”, одной из любимых книг Данкер. Преследователь — бог Зевс, а жертвы — его любовницы. Роскошная лесбиянка Линдси де ла Тур — Европа (вспомните, какую телевизионную программу она ведет); Зевс соблазнил Европу, приняв образ быка, украшенного цветочными гирляндами. Елена Свонн — Леда, к которой бог явился в образе лебедя (вспомните мозаику на античной вилле и распоротую подушку с перьями в момент гибели Елены Свонн; кстати, фамилия этой героини созвучна английскому слову “лебедь”). Дайана Харрисон — это Даная; к ней Зевс явился в виде золотого дождя. И, наконец, сама героиня-рассказчица по имени Сем — это нимфа Семела, которая по наущению ревнивой Геры, жены громовержца, умолила Зевса явиться ей в своем настоящем, божественном обличье. От молний бога она сгорела, но Зевс в последний момент сумел выхватить из ее чрева их общего ребенка и выносить в своем бедре (“если можно верить такому рассказу”, замечает скептический Овидий). Этот ребенок — бог виноделия и веселья Дионис. Вспомните фигурную рукоятку ножа, которую находят на раскопках храма Зевса.

В рассказе “София Уолтерс Шоу” прослеживаются мотивы мифа о похищении Персефоны. Властитель царства мертвых Аид (он же Гадес, в римской мифологии — Плутон) похитил юную нимфу Персефону (у римлян — Прозерпина); сицилийская нимфа Кианея (кодовое имя героини) пыталась ему помешать, но не справилась и от горя превратилась в фонтан, вечно оплакивающий Персефону. Мать похищенной девушки, богиня земледелия Деметра, опечалилась так сильно, что земля перестала приносить плоды. Чтобы избежать гибели человеческого рода, боги договорились, что часть года Персефона будет проводить на земле с матерью (и это наши весна и лето), а часть — с мужем под землей (и это — время умирания природы).

В “Семи сказках” Данкер снова исследует зыбкость границ пола, сложную игра мужского и женского мира. Недаром ее героини так часто отказываются принимать правила игры, недаром София, олицетворяющая женское начало, не мыслит себя отдельно от Уолтерса и Шоу. Или взять, например, новеллу “Париж” — мужчина или женщина рассказывает историю про таинственных отпускников в черном “мерседесе”?