Девять принцев Амбера. Ружья Авалона - Роджер Желязны

не волновало, кто там правит в Амбере, он считал, что весь наш проклятый экипаж прогнил дотла. И пока у него есть маяк, добрая еда, и выпивка, и возможность спокойно возиться с лоциями – смотрителю глубоко плевать на все, что там деется на берегу. Жупен мне нравился, а поскольку я тоже кое-что смыслил в старых картах и лоциях, мы провели несколько приятных вечеров, правя некоторые устаревшие навигационные руководства. Некогда мне довелось плавать на дальний север, и на основе своих тогдашних воспоминаний я начертил ему новую карту. Это чрезвычайно порадовало старика, как и мои описания тех морей.

– Кори (именно так я назвался), хотелось бы мне однажды составить тебе компанию в плавании. Я сначала не понял, что ты одно время был шкипером на собственном судне.

– Как знать? – отвечал я. – Ты ведь и сам когда-то был капитаном[89].

– Откуда ты знаешь?

На самом деле я вспомнил – но в качестве ответа указал на интерьер.

– Вся твоя коллекция и лоции, в которые ты так влюблен. А еще ты ведешь себя как человек, привыкший командовать.

Он улыбнулся:

– Да, это правда. Я действительно больше ста лет командовал кораблем. Так давно это было… Давай лучше еще выпьем!

Я отхлебнул немного и отставил стакан. За эти месяцы я набрал фунтов сорок и в любой день ожидал, что Жупен узнает во мне принца Амбера. Возможно, тогда он выдал бы меня Эрику. А может, и нет. Скорее все же нет, учитывая, что между нами установились вполне дружеские отношения. Но желания испытывать судьбу и проверять у меня не было.

Иногда ночью, следя за огнем маяка, я раздумывал, надолго ли еще задержусь здесь.

Не слишком надолго, решил я, добавляя толику смазки в шарнир. Точно не надолго. Приближался день, когда мне пора будет двигаться в дорогу и вновь уходить в Тень.

А однажды я вдруг почувствовал давление. Сперва осторожное и вопрошающее. Кто это был, без понятия.

Я замер, закрыл глаза и полностью очистил сознание. Прошло минут пять, пока ощущение вызова исчезло.

Я прошелся взад-вперед, размышляя, кто бы это мог быть. А потом улыбнулся, осознав, как именно передвигаюсь – пять шагов вперед, пять назад, словно в той камере в подземельях Амбера.

Кто-то только что пытался связаться со мной по Козырю. Может, Эрик? Наконец проведал о моем побеге и пытается таким образом меня разыскать? Не уверен. По-моему, он боится снова ментально соприкоснуться со мной. Тогда Джулиан? Или Жерар? А может, Каин? Кто бы там ни был, я полностью блокировал его. И буду и далее блокировать все подобные вызовы от членов семейства. Возможно, я пропущу какие-нибудь важные известия или предложение о помощи, но рисковать не могу. От попытки стороннего контакта и усилий по его блокировке меня бросило в холод. Я задрожал. Весь остаток дня размышляя о случившемся, я решил, что пора двигаться дальше. Оставаться так близко от Амбера, пока я еще столь уязвим, не стоит. Я достаточно пришел в себя, чтобы следовать сквозь Тень, чтобы разыскать место, которое мне непременно нужно посетить, если я желаю, чтобы Амбер когда-либо стал моим.

Пребывание у Жупена одарило меня чем-то сродни умиротворению. Расставаться будет неприятно, за эти месяцы мы сблизились, и я почти полюбил старика. Однако тем же вечером, когда мы доиграли очередную партию в шахматы, я посвятил его в свои планы отбыть в дальнейший путь.

Он плеснул виски в два стакана и поднял свой:

– Удачи, Корвин. Надеюсь, однажды все же свидимся снова.

Я не удивился, когда он назвал меня моим настоящим именем. А он улыбнулся, заметив, что я не пропустил это мимо ушей.

– С тобой все будет хорошо, Жупен, – сказал я. – Если я преуспею в том, что задумал, то не забуду того, что ты для меня сделал.

Старик покачал головой:

– Ничего мне не нужно. Я счастлив именно здесь, занимаясь тем, чем и занимаюсь. Мне нравится распоряжаться в этой чертовой башне. Она теперь – вся моя жизнь. И если ты преуспеешь в том, что задумал… нет, не рассказывай мне об этом, и слышать не желаю! Просто надеюсь, что однажды ты заглянешь, чтобы сыграть партейку в шахматы.

– Обязательно, – пообещал я.

– Если хочешь, утром можешь взять мою «Бабочку».

– Спасибо.

«Бабочкой» он назвал свою яхту.

– Но прежде чем отправляться в путь, – посоветовал Жупен, – возьми-ка ты мою подзорную трубу, влезь наверх и посмотри на долину Гарната.

– А что там?

Он пожал плечами:

– Сам решишь, как увидишь.

– Ладно, – кивнул я.

Мы с ним еще выпили и улеглись спать.

Да, мне будет не хватать старого Жупена. Если не считать Рейна, он был моим единственным другом со времени возвращения в Амбер. Я смутно помнил охваченную огнем долину Гарната, тогда, четыре года назад. Что там могло измениться с тех пор?

Я спал, и сон мой тревожили волки-оборотни и ведьмины шабаши, а над миром вставала полная луна.

При первых лучах зари встал и я. Жупен еще спал, и я не стал его будить. Терпеть не могу прощаний, к тому же у меня было предчувствие, что больше мы с ним никогда не увидимся.

Прихватив подзорную трубу, я взобрался по лестнице в ту комнатушку на самом верху, где зажигался огонь, подошел к окну, что смотрело в сторону берега, и навел трубу на долину.

Над лесом стелился туман; серый, холодный и очень сырой, он сплошной пеленой окутывал вершины невысоких, уродливо искривленных деревьев. Их черные ветви переплетались, как пальцы армрестлеров. Между ветвями мелькали какие-то черные твари, но образ полета у них был не птичий. Возможно, летучие мыши. От темного леса словно исходило нечто злое, ощущал я, а потом понял, что это за зло.

Это был я.

Это сотворило мое проклятие. Это я превратил мирную долину Гарната в то, чем она ныне стала. Это был символ моей ненависти к Эрику и всем остальным, кто остался в стороне и позволил ему захватить власть, позволил ослепить меня. Мне очень не понравился вид этого леса, и, наблюдая за ним, я осознал, во что воплотилась моя ненависть. Я знал это, ибо она была частью меня самого.

Я создал новый проход в реальный мир. Гарнат теперь был дорогой из Теней, Теней темных и сумрачных. Только опасность и зло могли пройти по этой дороге. Вот он, источник той мерзости, о которой говорил Рейн, которая тревожила Эрика. Что ж, это даже хорошо, теперь ему есть чем заняться.

Однако, опустив подзорную трубу, я не мог избавиться от ощущения, что