Черная Вдова. Красная метка - Маргарет Штоль

– А что потом?

– Ну, а потом случилась самая скучная история на земле. Родители развелись, и я оказался в Нью-Джерси. Мама устроилась в турагентство. И полюбила кошек, конечно, но об этом я уже вроде бы говорил.

– Но ты на нее совсем не похож. Как такое произошло?

– Она говорит, меня подменили в роддоме. У нас с ней и в самом деле почти ничего общего.

– Ее нельзя назвать миссис Черная Карта?

– Точно нет. И уж точно она не ищет конфликтов.

– А ты ищешь?

Он пожал плечами.

Ава посмотрела на него.

– Что стало с твоим папой?

– Не знаю. Наверное, он просто ушел, а мама все бросила.

– Даже собаку?

– Да не было никакой собаки, сумасшедшая. – Взгляд Алекса устремился в проход между креслами, мимо Авы. – Но я ее спрошу, не было ли у нас собаки, когда я был маленьким. Может, я просто не помню. Спрошу, как только вернусь домой, или, ну, ты знаешь. Позвоню ей. – Он взглянул на часы. В Нью-Джерси воскресенье уже перевалило за полдень.

Мама рвет и мечет. Звонит отцу Данте. Данте, наверное, пытается меня прикрыть. Он, конечно, мне все равно не поверит, но хотел бы я рассказать ему обо всем.

Вдруг Алекс почувствовал, как ему в руку скользнула теплая ладонь.

– Брат, – сказала вдруг Ава, глядя на него.

– Кто, я? – Алекс несколько раз моргнул. – Не ожидал.

Ава с улыбкой покачала головой.

– Я вспомнила. Так звали вашего пса.

Алекс непонимающе смотрел на нее. Этот разговор быстро становился все более странным.

– Откуда ты вообще знаешь, что у нас была собака? Не говоря уже о кличке?

– Брат?

– И что это вообще за имя такое – Брат?

– Это русское слово, – пояснила она, глядя на него. – Ты подумай. Попытайся вспомнить.

Алекс устало откинулся на спинку кресла.

– Брат.

Что я должен вспомнить?

Что это за пес такой, Брат?

Коричневый, – вдруг вспомнил он.

Он вспомнил его коричневую шерсть, коричневые глаза и нос.

Весь коричневый.

И теплый.

Он почувствовал биение теплого сердца, почувствовал теплый пушистый комок, свернувшийся у него в кровати.

Керамическая миска, полная сухого корма, и картошка на завтрак.

Теплое местечко для сна на ковре под оттоманкой.

Веревка с узелком, чтобы грызть...

– Брат, – произнес вдруг Алекс. Он сел. – Я понял, почему его звали Братом. Мы с этим псом действительно были как братья.

– Ты вспомнил? Правда? – Глаза Авы расширились. Она улыбнулась. – Я же знала, что не сама это придумала.

Алекс запутался еще сильнее, чем раньше. В его памяти открывались двери, о существовании которых он раньше даже не знал.

– Когда я оставался один, пес заменял мне семью, – медленно проговорил он.

Эта мысль казалась тревожной, но при этом такой настоящей.

У меня действительно был пес.

Он посмотрел на Аву.

– Как я мог забыть? И почему я не помню, была ли рядом мама? Или папа, раз это было в далеком детстве? – Алекс пропустил темную прядь волос между пальцами.

– Люди часто забывают о разных вещах, – сказала Ава. – Даже о собаках.

У Алекса начинала болеть голова. Он не хотел думать об этом, но у него возникло самое странное чувство из всех, что он когда-либо испытывал: чувство, будто этот давно забытый пес был чем-то очень важным.

И будто Ава была как-то связана со всем этим.

Он посмотрел на ее лицо.

– Но ты-то помнишь. – Он отметил, что под ее глазами пролегла тень. – Как ты можешь знать обо мне так много, Ава? Мы никогда не встречались. В этом я почти уверен. Так откуда ты знаешь обо мне такие вещи, которых не помню даже я сам?

– Алекс, – медленно проговорила Ава. – Иногда я знаю больше, гораздо больше, чем должна.

Алекс посмотрел на нее и по выражению ее лица понял, что речь идет совсем не о собаке.

– Ты имеешь в виду всякие вещи о Наташе Романофф? Или о том, откуда я знаю русский?

Она кивнула. И заговорила медленно, через силу.

– Мои сны не всегда были о ней. – Ава подняла на него глаза. – И они начались давно.

– А кто тебе снился? Кроме собаки? – И вдруг он понял. – Погоди, ты что, имеешь в виду меня?

Ава снова кивнула.

– Что ты такое говоришь? – Алекс пытался сложить в голове картинку, но не мог. Частей в ней было слишком много, и они были слишком сильно поломаны. Все это не имело смысла.

– Ты мне снился, – сказала Ава. – У меня были сны о тебе. Еще до того, как мы встретились.

Он попытался логически развить эту мысль, хотя она и казалась ему иррациональной.

– Что-то вроде предчувствия?

Ава пожала плечами.

– Нечто большее. – Она замолчала, глядя на Алекса и словно пытаясь что-то разглядеть в его лице.

Хотел бы он знать, что именно.

– Я решила, что это судьба, – сказала она, наконец, так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.

– Эти сны?

– Не только сны, – Ава опустила глаза. – Это глупо, я знаю. Человек не может быть судьбой. – Алекс наблюдал, как розовый румянец на ее щеках стал краснеть.

Он все еще не мог понять, о чем она говорит, но видел, как это важно для нее. И как она переживает, как сильно она хочет, чтобы он ее понял.

Помоги мне, Ава.

Помоги сложить эту картинку.

Я хочу вспомнить.

Я хочу узнать.

Особенно – тебя.

– Судьба, значит? – Он убрал ей за ухо выбившийся медно-рыжий завиток. – Но откуда нам знать, что такое судьба?

Ава перевела дыхание.

– Ладно. Наверное, будет лучше, если я просто покажу тебе. Только не пугайся, хорошо? – Она нагнулась к рюкзаку, стоявшему у нее в ногах, и вытащила потрепанную записную книжку. – Я никому не показывала, кроме Оксаны.

Она положила книжку Алексу на колени и ждала, пока он ее откроет. Ему было достаточно взглянуть на первый набросок, чтобы понять, почему Ава так нервничает.

– Это что, я? – Он внимательно изучал рисунок. – Точно, я. А это Брат. А вот тот самый лес – похоже, это наш старый дом. Я, кажется, помню этот лес. Он мне тоже снился. Это невероятно.