Ты уволен! - Ясмина Сапфир

места. Тренированное тело немного приходило в себя. Благодаря облучению олидианнами в далеком детстве я восстанавливалась гораздо быстрее обычных людей. Поэтому ранки и царапины по всему телу начали затягиваться. Натильн посмотрел с удивлением, вытер кровь с тех мест, где рваными росчерками проступили ссадины.

— Я родилась возле скопления олидианнов, — объяснила я свою необычность. Мужчина кивнул, скинул драный пиджак, оставшись в одной рубашке. Белоснежный предмет гардероба сейчас походил на половую тряпку, кое-где проступали рубиновые полоски и капли. Ну точно помесь! У натильнов кровь вначале выглядела красной, а затем становилась бледно-желтой. Такие старые пятна уже обесцветились бы.

— Меня зовут Ралим. Радим Велховский, — представился мой невольный спутник.

— Слушайте. Мы все равно скоро умрем. Я бы хотела спросить… — я присела поудобней, опершись об одну из цилиндрических емкостей с грузом.

— Как я вляпался в это дело? — догадался Ралим.

Я кивнула.

Он напрягся, даже чуть отклонился назад и молчал, буравя недовольным взглядом. Потом вдруг отмахнулся и произнес:

— А-а-а! Все равно мы в одной лодке. Да и если спасемся, придется все выложить. Теперь без полиции нам не выбраться.

Натильн расстегнул рукава рубашки, закатал их и тоже устроился поудобней, скрестив ноги по-турецки.

— Меня рекомендовали на Леронию из правительства Галактического союза. Я — сын одного из самых высоких государственных чиновников. Только фамилия другая.

— Дайте угадаю. Вы — внебрачный сын какого-то женатого натильна, поэтому и не записаны официально?

Натильны нередко создавали брачные союзы с представителями других гуманоидных рас и заводили общих детей. Почему-то именно «гематитовым людям», как их еще называли, почти всегда удавалось зачать сыновей и дочерей с инопланетниками. Но еще чаще натильны вступали в тайные любовные связи с представителями других народов галактики, потому что уже имели семью и отпрысков на родине. Несмотря на свободные нравы нашего космического государства «гематитовые люди» ценили верность и супружеские узы считали священными. Разводы у них почти не практиковались, лишь при самых крайних обстоятельствах. Например, после доказанной измены одного из супругов, в случае бесплодия жены или мужа. Внебрачные дети натильнов и представителей других рас официально почти никогда не признавались, но гематитовые отцы всегда помогали своим чадам. Причем делали это пожизненно, поддерживая даже великовозрастных оболтусов, которые спекулировали происхождением, чтобы не работать и вести праздный образ жизни на деньги обеспеченного папаши.

— Все верно. Вы умная, — подтвердил собеседник.

Я отмахнулась:

— Была бы умная, не полезла бы в это дело! Эльс предупреждал, рассказывал и даже хотел меня отстранить. А я…

— А вы поддались репортерскому пылу и захотели нарыть сенсацию! Не корите себя понапрасну. Многие журналисты не устояли бы. А вы отлично держались, там, в доке. Я думал, у вас случится истерика. Многие женщины закатили бы дикий скандал, просили, умоляли отпустить их…

Я усмехнулась.

— Старалась. Какой смысл психовать, если ничего не изменится? Только доставить врагам удовольствие.

— Обычно женщин это не останавливает…

— Значит, я не простая женщина.

— Как вы думаете… — натильн слегка придвинулся. Губы Ралима вздрагивали, под глазами пролегли черные тени. Впрочем, кто знает, как я сама сейчас выгляжу. Может еще хуже, чем этот парень. Слава богу, зеркал вокруг не обнаружилось.

Я истинная женщина, а мы даже перед смертью хотим оставаться прекрасными. Хотя бы не совсем страшными…

— Как вы думаете, — повторил собрат по несчастью. — Эльс за вами прилетит? Он ведь сбежал и пропал. Может он нас теперь выручить?

В глазах парня мелькнула надежда. Я пожала плечами.

— Хотелось бы в это верить. Но найдет ли он нас? Кто знает куда и как нас везли, сколько пространственных брешей прошел корабль-контейнер, и мог ли окончательно затеряться в космосе. Я не знаю, Ралим. Самой очень хочется рассчитывать на Хантро… Но…

— Тогда давайте рассчитывать…

— Я не знаю. Правда, — не хотелось поддаваться бессмысленным мечтам о свободе и рыцаре, что спасет меня из логова дракона.

Я уже давно не маленькая девочка и прекрасно понимаю, что Хантро — никакой не рыцарь, пусть даже и в сверкающих доспехах. Он рационален, умен и расчетлив. Зачем ему сюда соваться? Да и смог ли Эльс вообще за нами последовать? Звездолет редакции остался в другом доке. Пока вальтарх до него добрался, пока вылетел… нас мог уже и след простыть. И даже если этот самый след обнаружился, одна пространственная брешь — и преступники оторвались от преследователя.

Я вздохнула. Натильн внезапно еще придвинулся и произнес:

— Про Эльса Хантро ходят настоящие легенды. Говорят, он почти бог. Не раз вытаскивал политиков и бизнесменов из самых опасных ситуаций. Я верю, что у него получится…

— А зачем? — спросила я, обращаясь скорее к самой себе. — Какой ему смысл так подставляться? Он ведь даже гонорар от моего издания вернул. Возможно, Эльс уже далеко, дома или на Эврике, ждет нового заказчика…

— Эм… Мне кажется, он в вас заинтересован, — натильн опасливо оглянулся, будто боялся, что нас подслушивают. Ага… грузовые емкости с олидианнами. А потом камни все расскажут собратьям.

— Я не настолько в этом уверена, — произнесла я вполне искренне. — Я обидела Эльса, оскорбила. Наговорила ему кучу гадостей. Да и вообще, я слишком хлопотное увлечение. Уверена, многие женщины, оказавшись на моем месте, относились бы к Эльсу куда лучше. К тому же, я не готова к отношениям.

Я посмотрела на Ралима. Зачем я ему все это рассказываю? А, впрочем, какая уже теперь разница? Трупы — не самые разговорчивые ребята и не самые опасные свидетели. Беседы хотя бы отвлекают, помогают не думать о самом страшном. Так что…

— Мне нравится Эльс. Очень нравится. Я хотела бы попробовать с ним встречаться. Но не уверена, что уже готова серьезно связывать жизнь с Хантро. Строить отношения, во всех смыслах слова.

Натильн так усмехнулся, что стало ясно — он намек понял.

— А Эльс… Он достоин самого лучшего. Достоин чтобы женщина его ублажала, чтобы фокусировалась только на нем и вообще… согласилась на нормальные, серьезные отношения.

— Вы его любите? — вдруг спросил Ралим.

Я пожала плечами.

— В старом земном английском были два слова для обозначения подобных чувств. Лайк и Лав. Лайк — это начало симпатии, когда только испытываешь желание видеться дальше. А лав — ну понятно… Я застыла между лайк и лав… Пожалуй, это уже не лайк… но еще и не лав…

— Жаль… Но и так сойдет. Уже близко к любви, и это неплохо. Я думал все значительно хуже. И ты меня воспринимаешь как приятеля, который, к тому же, весьма симпатичен и говорит любовные глупости.

Я дернулась и по лицу полоснул яркий луч света. Эльс Хантро, собственной персоной