Человек по имени Как-его-там - Пер Валё

Скакке думал о Монике. Они договорились встретиться в три часа, и он с нетерпением ждал момента, когда увидит ее. Между их встречами редко проходила целая неделя.

В первом доме жильцы были во всех квартирах, за исключением двух. Никто не мог вспомнить никакого иностранца, который, возможно, жил здесь в начале марта, и даже не слыхал о звонке в пожарную часть. В следующем доме жили два иностранца. Один из них был финн, он плохо говорил по-шведски и не с таким акцентом, о каком упоминала Дорис Мортенсон. Другой был итальянцем, находившимся седьмого марта у себя дома, в Милане. Не дожидаясь расспросов, он вытащил свой паспорт и продемонстрировал даты на штемпелях. Есть ли у них знакомые среди иностранцев? Да, конечно, у них много друзей-иностранцев. Ну и что из этого?

В общем-то они были правы.

К тому времени, когда Скакке проверил дома, стоящие выше на этом склоне, было почти двенадцать часов и он проголодался. Он зашел в кафе на первом этаже одного из многоэтажных домов и заказал какао и бутерброд с сыром. В кафе никого не было, кроме Скакке и официантки. Обслужив его, она вернулась к стойке и со скучающим видом уставилась в окно. За ним простиралась большая площадка. Такие площадки обычно имеются между многоэтажками в большинстве пригородов Стокгольма. Чаще их называют не площадками, а торговыми центрами или даже пьяццами. Очевидно, по смелому замыслу архитекторов, это должно придать мрачным жилым массивам некий аромат Средиземноморья.

Открылась дверь, и внутрь несмело вошел мужчина. На голове у него была синяя вельветовая ермолка, в руке он держал пустую хозяйственную сумку. Он сделал несколько шагов вперед и бросил на Скакке хитрый взгляд из-под нахмуренных бровей. Потом он увидел официантку, его карие глаза заблестели, он развел руки стороны и сказал на смешном финско-шведском диалекте:

— Ах, Боже мой, фрёкен, у меня такое ужасное похмелье сегодня. Я забыл, как называется тот прекрасный напиток, который я обычно покупаю.

— «Том Коллинз», — сказала девушка.

— Да, я бы хотел взять сразу восемь бутылочек, милая. Но они должны быть холодными. Холодными, как тибетский водопад.

Он протянул ей сумку, и официантка исчезла в подсобном помещении. Мужчина в ермолке с озабоченным видом принялся рыться в своем бумажнике. Скакке услышал, как хлопнула дверь холодильника, и официантка появилась с полной сумкой.

— Надеюсь, я могу рассчитывать на кредит? — спросил мужчина.

— Да, все в порядке, — сказала девушка. — Вы ведь здесь живете, так что… Все в порядке, — повторила она, как будто ее заколдовали.

Мужчина спрятал бумажник и взял сумку.

— Прекрасно. Возможно, этот день не такой уж и плохой.

У двери он повернулся и сказал:

— Вы ангел, фрёкен. Я принесу деньги в понедельник. До свидания.

Скакке отодвинул чашку и вынул из кармана карту. Она уже порядочно истрепалась на сгибах: надо будет заклеить их клейкой лентой. Он зачеркнул жилые дома вокруг площадки. Потом взглянул на часы и решил, что до встречи с Моникой еще много времени и он успеет обойти дома на другом склоне холма. Тем самым он завершит проверку в большей части города, потому что в старых домах на главной улице, у подножья холма, он уже побывал. Дома на склоне были современными, но не такими многоэтажными, как на вершине холма.

К двадцати минутам третьего Скакке проверил все дома за исключением углового в нижней части склона. На этом углу находился один из телефонов-автоматов, где все еще сохранилась табличка с местным номером пожарной части.

У входа в дом стоял мужчина и пил пиво. Он протянул бутылку Скакке и что-то неразборчиво сказал. Скакке догадался, что мужчина — норвежец и говорит, что празднует Семнадцатое мая.[11]Скакке продемонстрировал мужчине свое удостоверение и проинформировал его решительным и не терпящим возражений тоном о том, что употреблять спиртные напитки на улице запрещено. Мужчина испуганно посмотрел на Скакке, и тот сказал:

— Поскольку вы не швед, я не стану на первый раз привлекать вас к ответственности. Дайте мне бутылку и убирайтесь.

Мужчина дал ему наполовину опорожненную бутылку, и Скакке вылил её содержимое в сливную решетку. Потом он перешел на противоположную сторону улицы и опустил бутылку в урну. Обернувшись, он увидел, как норвежец исчезает за углом, бросая на него равнодушный взгляд через плечо.

Скакке поднялся в лифте на верхний этаж и по очереди позвонил в три двери. Никто к нему не вышел, и он записал три фамилии в свой список для последующего визита. Потом опустился этажом ниже.

Первую дверь открыла женщина с крашенными хной волосами и в очках с зелеными стеклами. Волосы у корней были седыми, и выглядела она лет на шестьдесят. Скакке пришлось объяснять ей дважды, прежде чем она поняла, что ему нужно.

— О да, — сказала она. — Я сдаю одну комнату. Вернее, раньше сдавала. Так вы говорите, иностранец? В начале марта? Дайте подумать. Да, кажется, как раз в начале марта у меня жил один француз. Хотя, возможно, он был араб? Я уже точно не помню.

Скакке насторожился.

— Араб? — переспросил он. — А на каком языке он разговаривал?

— На шведском, естественно, причем плохо, хотя понять его было можно.

— Не могли бы вы точно вспомнить, когда он здесь жил?

Перед тем как позвонить. Скакке не посмотрел на табличку с именем на двери. Он слегка повернул голову, сделав вид, что ему нужно высморкаться, и взглянул на табличку над почтовым ящиком. В этот момент женщина распахнула дверь, так что он успел разобрать лишь фамилию — Борг.

— Входите, — пригласила она.

Он вошел в прихожую и закрыл за собой дверь. Рыжеволосая хозяйка провела его в комнату и усадила на голубой плюшевый диван у окна. Потом она подошла к письменному столу, выдвинула ящик и достала расчетную книжку в красно-коричневой обложке.

— Сейчас я посмотрю, когда это было, — сказала она, листая книжку. — Я всегда выписываю счет, а этот мужчина снимал у меня комнату последним, так что это легко можно выяснить… ну вот, нашла. Четвертого марта он уплатил за неделю вперед. Однако довольно странно: он уехал раньше, через четыре дня. То есть, восьмого. Вернуть деньги за оставшиеся три дня он не требовал.

Она взяла книжку и села за стол перед диваном.

— Он казался мне забавным. А зачем он вам нужен? Что он сделал?

— Мы разыскиваем человека, который может оказать нам помощь в расследовании, — сказал Скакке. — Как его звали?

— Альфонсе Ласале.

— Она произнесла немые «е» в словах Альфонс и Ласаль, и Скакке сделал вывод, что она не особенно сильна в разговорном французском. Впрочем, он тоже.

— Как получилось, что вы сдали комнату именно ему? — спросил Скакке.

— Как это получилось? Ну, я ведь вам уже сказала, что сдавала одну из комнат. Я делала это до того, как мой муж заболел и вынужден был днем находиться дома. Он не хотел, чтобы в квартире были посторонние, и я обратилась в агентство с просьбой временно вычеркнуть нас из их списка.