Сотник и басурманский царь - Андрей Белянин

– Слушай, женщина, они миня все так паслали! – Султан носом всхлипнул от обиды. – В общем, я домой пайду, да? Ещё раз извините, бабушка, так палучилось, я немнога у вас папрятался и пашёл…

– Стало быть, сдержал своё слово сотник! – выпрямилась Яга гордо, объятия распахнула, губки вперёд вытянула. – Ну какая ж я тебе бабушка? Иди ко мне, мой басурманский мачо, мой восточный принц, мой сладкий финик!

– Нет, не нада! – завизжал Халил, отползая в сторону, но, увы, прямиком к кровати. – Я буду защищаться, у меня кинжал есть, я не магу, не хачу, я всё маме скажу… Не нада, пажалуйста, и-и-и-и-и….

Вот что там дальше было, мы умолчим из деликатности. Это только журналисты в чужое бельё нос суют, а мы, сказочники, люди вежливые. Оставим покуда в покое эту парочку. Мы с вами лучше во дворец царя русского вернёмся…

Так вот там, в залах императорских, в стольном граде Санкт-Петербурге, музыка звучит классическая, пары танцуют, оркестр австрийский старается, вальсы венские наяривает. Государь император с супругой в отдельных креслах сидят, меж собой о чём-то тихо беседуют. Тут видит царь, как в залу адъютант с бумагами врывается, и лицо у него аж сияет!

– Ну, чего там у тебя срочного, голубчик?

– Атаман Астраханского казачьего войска только что в пух и перья разбил превосходящие силы басурман! Султан Халил бежал в неизвестном направлении! Басурманский воевода отправлен по этапу!

– Ещё раз разбили, что ли? – не понял царь.

А тут из-за спины адъютанта подтянутый офицер выходит, в полном мундире, при орденах, а лицо худое и загорелое.

– Бирминдулла?! – ахнул государь, чуть навстречу не бросаясь. – То есть как тебя, Максимов? Живой!

– Живой, ваше величество, – поклонился разведчик. – Прошлая депеша была фальшивкой, но ваши верные казаки воплотили её в реальность. И вот ещё, ответный подарок от атамана. Просил передать. Лично вам…

Развернул царь продолговатый свёрток и достал из мятой бумаги знаменитый ятаган воеводы. Понятное дело, за золотую шашку чем-то отдариться надо было…

– Вот видишь, Александер, – мягко поддакнула царица, – ты не зря отправить в отставку трёх послов ради одного атамана…

А в то время в лесной избушке, на южном краю Российской империи, тоже тишь да гладь. Баба-яга на кровати лежит, веером обмахивается, в сковородке волшебной новый показ мод смотрит, наслаждается замужним положением. В углу у печки султан Халил в пёстром фартуке посуду после ужина домывает. Что-то мурлыкает себе под нос, восточное…

На Востоке, на Востоке

Что за жизнь без чайханы?

– Финичек? – Баба-яга крикнула капризно.

– Да, моя дорогая?

– Принеси мне мохито!

– Базалкагольный, любимая?

– Не, с самогонкой вкуснее…

Торопится султан, за пару минут лёд наколол, мяты намял, лимон выжал, из бутылки плеснул и Бабе-яге на подносе протягивает. В общем, как видите, выдрессировала она его быстро.

– Спасибо, мой пылкий тигрик!

– Пажалуйста, мой сладкий персик!

Чуть только не поцеловались, как стук в дверь. Удивились они, переглянулись.

– Ты гостей ждёшь?

– Нет, милый, – Яга открещивается.

– Тогда кто там? – султан ревниво спросил, губы поджав.

– Не знаю.

– Ну захадите уже, э…

А дверь распахнулась, и показался на пороге наш старый знакомый, разбойник Сарам. Ну, тот самый, что от казаков сбежал, Юсуфов дядя, помните? Оборванный, грязный, худой…

– Э-э, салам алейкум, дорогие хозяева. Я тут заблудился немножко… Месяц уже почти… Вы не подскажете, как на Кавказ пройти? Очень надо, да?

– Кто эта?! – Халил взревел.

– Я не знаю, тигрик!

– Как не знаешь? А пачему он тогда на тибя так смотрит?

– Честное слово, финичек, я его в первый раз вижу. Может, турист?

– Какой турист? – Султан в сердцах с себя фартук сорвал и сцену ревности устроил. – Откуда турист знает твой адрес? Эй, ты, турист, иди сюда!

Бедный дядя Сарам уж и не помнил, как вырвался, как из леса убежал, а там и до города добрался. Говорят, сейчас на рынке «Большие Исады» дворником подрабатывает и очень доволен.

…А в станице Атаманской жизнь всё так же течёт своим чередом. Солнышко к закату клонится, казаки своими делами занимаются, с того боя басурманского уж почитай как недели три прошло. Никто никуда не торопится, с выпаса стадо возвращается, на крылечке своей избы сотник сидит, босой, в гимнастёрке да штанах с лампасами. Рядом Дашка вертится, на новые приключения отца уламывает…

– Пап, а когда ты ещё раз на басурман пойдёшь, меня возьмёшь?

– А то! Чего ж не взять, если, конечно, мамка отпустит…

Сзади из дверей жена сотникова выходит, за строгостью улыбку прячет.

– Куда это вы без меня собрались?

– На войну! – Дашка отвечает.

– Значит, вы с отцом на войну убежите, а я опять дома одна?

Подумала дочка, вздохнула жалостливо, маму обняла.

– Ладно, я с тобой останусь.

Усмехнулся сотник, обеих к груди прижал. А тут по улице стук копыт, подлетает к их воротам всадник, с коня спрыгивает, фуражку поправляет. Кто бы теперь узнал в молодом казачке кавказского юношу…

– В соседней станице сполох! Ехать надо, да?

– Дашка, шашку тащи! – попросил сотник.

А жена его к юноше обернулась, теперь уже к зятю родному.

– Юсуфчик! Чего давно не заезжали? Как там моя?

– Всё хорошо, мама, – Юсуф улыбнулся. – Ксения пироги печёт. Прогоним врага, и вы к нам в гости!

Вывел сотник верного жеребца, в седло вскочил, и вот уже тают в оранжевом мареве два всадника на степном горизонте. Служба казачья, она выходных не ведает…

Только вот и нам пора сказку заканчивать. Спасибо, что слушали, что не бросили, что вместе с героями нашими всю дорогу долгую до самого конца прошли, уважили.

А ежели кто ещё сказок послушать захочет, про казаков, про нечисть всякую да по времена стародавние, приезжайте к нам в Астрахань. Мы здесь добрым людям завсегда рады. Кремль посмотрим, чаю попьём, по степи верхами прокатимся да и новую сказку заведём. Может, уже про вас, кто знает…

В одном селе жила-была ведьма. До определённого времени – видная баба, всё при ней – и фигура, и хозяйство, и прочие полезности. А как встанет не с той ноги, так просто жуть – людей ела ровно курёнков каких. Так что стал народ на селе замечать неладное. Однако прямых улик ни у кого нет, хотя люди по-прежнему исчезают.