Все в твоей голове. Экстремальные испытания возможностей человеческого тела и разума - Скотт Карни

Для меня все это какое-то шаманство, впрочем, в этом путешествии так во всем!

Водичка приятная. Она обжигает кожу и расширяет зрачки. Не хочется вылезать, хочется посидеть еще немного. Когда проходит первоначальный шок, накатывает волна эндорфинов и становится приятно. С ледяными ваннами вся штука в том, что действительно неприятно лишь в первые мгновения. Но ван ден Берг настаивал, что нужно вылезать. Он пообещал, что во второй заход будет холоднее.

Мы выскочили из воды, бросились на землю и отжались ровно столько, сколько нужно, чтобы снова разогнать кровь. Я почувствовал, что пальцы уже вернулись к жизни. Ван ден Берг кивнул в сторону воды — пора обратно. Я ожидал, что будет такое же краткое ощущение холода, как за минуту до того, однако он был прав: во второй раз впечатления более мощные. Едва тело расслабилось после отжиманий, артерии снова раскрылись, впуская кровь. Вода оглушила меня, и я получил второй заряд адреналина. Я в эйфории и парю, как на крыльях, однако при этом мне труднее расслабиться в воде. Дует крепкий ветер, и я начинаю с ужасом думать, каково же будет, когда я вылезу. С ног до головы меня охватывает дрожь. Я не в состоянии ее контролировать, но все же не выхожу из воды. Это меня вроде бы не убьет. Через пару минут ван ден Берг велит выходить, и мы поднимаем одежду с земли.

— Э-эх, Килиманджаро, — улыбается он. — Ты будешь осознавать каждый вдох. Это будут лучшие дни твоей жизни.

Ван ден Берг показывает мне свой некогда изувеченный палец. Он без труда сгибается.

— Эта гора тебя излечит, — заявляет он.

Прямо напротив огромной городской станции очистки сточных вод, которая обеспечивает нужды небольшой пяди земли в Южной Калифорнии по утилизации отходов, стоит блеклое здание склада и бизнес-парк, на стоянке которого припаркована всего пара машин. Снаружи невозможно догадаться, что это спортивно-тренировочная площадка, которая вызывает, пожалуй, наибольшее количество споров в Америке. Табличка на входе предупреждает посетителей о наличии собаки, и когда я подхожу к стеклянному фасаду, я и вправду слышу угрожающее рычание, а потом, когда раздается лай, останавливаюсь. Стучу в стекло и несколько минут неловко топчусь у дверей. Тут из служебного помещения выходит плотно покрытый татуировками человек, открывает засов и пытается меня успокоить.

— Она кажется злющей, но на самом деле она не кусается, — уверяет Брайан Маккензи, кивая на своего питбуля и приглашая меня на свой склад спорттоваров. Там уйма его книг, специальных масок для силовой тренировки легких и целый арсенал прочих товаров.

Вот уже более десяти лет этот сорокалетний тренер опровергает расхожее мнение, утверждая, что к забегу на дальние дистанции лучше всего готовиться, не отсчитывая бесчисленные мили на треках и дорожках, а уделяя больше внимания развитию навыков, характерным для человека движениям и менее продолжительным высокоинтенсивным тренировкам. Спортсмены, которые по его программе готовятся к ультрамарафонам на дистанции более 100 миль, не бегают, постоянно увеличивая дистанцию, пока цель не будет достигнута. Они тренируются так: 1 минута сверхинтенсивной активности, а затем короткая заминка. В ходе таких тренировок человек доходит до пределов максимального потребления кислорода, т. е. пика усталости, и в результате спринтер превращается в выносливого спортсмена. Этот метод носит название высокоинтенсивных интервальных тренировок и перечеркивает 50 лет традиционного подхода. Маккензи — первый поборник этого метода и один из главных его пропагандистов.

В мире фитнеса он — изгой, а порой и козел отпущения. Некоторые выносливые спортсмены называют его шарлатаном, заявляя, что травм у него будет больше, чем у спортсменов мирового класса. Это, однако, не помешало шестерым участникам Олимпийских игр, двое из которых впоследствии завоевали золото, и многочисленным профессиональным спортсменам слепо поверить в его слова (как я ни пытался, он отказался назвать их поименно, ссылаясь на их желание оставаться инкогнито). Справедливости ради отмечу, что большинство обвинений в адрес Маккензи с его программами обрушились на него до того, как ученые всерьез взялись за изучение высокоинтенсивных интервальных тренировок. К 2016 году исследователи из канадского Университета Макмастера в Гамильтоне (Онтарио) доказали, что, когда человек пытается прийти в форму, однаминутная напряженная интервальная тренировка приносит больше эффекта, чем сорокапятиминутная пробежка в умеренном темпе.

Погладив питбуля, Маккензи повел меня мимо конторки в служебные помещения этого переоборудованного склада. Мы миновали еще одну комнату, забитую его добром, и прошли узким коридором, где из-за ограждения из гофрированной стали и преломления света в стекле получился какой-то подводный мир. Только через некоторое время до меня дошло, что я изнутри смотрю на грузовой контейнер, трансформированный в бассейн. Добрую половину свободного пространства занимает контейнер объемом около 250 000 литров, остальная часть спортзала завалена различными утяжелителями и кардиотренажерами. На дорожке у самого отгрузочного дока позади склада протянулась алюминиевая кормушка для скота, заполненная подтаявшим льдом. Маккензи подготовил ее как раз к моему приезду.

Маккензи, как и его приятель Лэрд Гамильтон, узнал об Уиме Хофе на десятинедельном онлайн-тренинге. Он заподозрил, что в системе Хофа что-то есть, когда попробовал отжиматься на задержке дыхания. В основе высокоинтенсивных интервальных тренировок лежит теория о том, что, тренируясь с максимальным напряжением, вы увеличиваете свои спортивные возможности в целом. Иначе говоря, благодаря нескольким изнуряющим на грани обморока пробежкам по 30 секунд организм открывает в себе запас сил. Непродолжительная нагрузка повышает результаты эффективнее, чем менее интенсивные тренировки, во время которых спортсмен находится в зоне комфорта, даже если эти тренировки значительно дольше по времени. Когда Маккензи впервые ощутил, что из-за гипервентиляции легких и задержки дыхания во время многократного выполнения отжиманий повышается его выносливость, он понял, что такое дыхание — отличное средство, с помощью которого можно достичь еще более высоких показателей по мере приближения к максимальному потреблению кислорода. И он начал внедрять практики дыхания и холодного закаливания по Хофу в схему высокоинтенсивных интервальных тренировок. В тот день он хотел, чтобы я попробовал выполнить все циклы. С усмешкой он пытался заверить, что, пожалуй, это меня не убьет.

Было начало девятого утра, когда мы приступили к уже хорошо известной дыхательной практике. Вместе с нами уселся один из его инструкторов. Его тоже звали Брайаном. Маккензи предпочитает такой режим, когда после 30–45 вдохов следует продолжительная задержка дыхания. В зале при этом громко играет этническая музыка. Мы установили таймеры на айфонах, чтобы отсчитывать каждый цикл. Последние несколько месяцев я записывал свое время, и максимальное время задержки дыхания после нескольких повторений составляло у меня около трех минут. Но когда занимаешься этим в группе, получается дольше. Цветные пятна под веками, кажется, начинают порхать все быстрее, а пальцы холодеют — признак усиленного кровообращения. Когда мы заканчиваем свое коллективное сопение и пыхтение, таймер показывает, что я без особого труда продержался аж четыре минуты. В конце занятия мы отжимаемся на задержке дыхания, и вот Маккензи дает знак, что уже можно начинать тренировку.