Повелители тьмы - Амелия Винтерс

расторгнуть помолвку и разрушить ваше будущее.

Я нахмурилась и собиралась разглагольствовать о том, как это несправедливо, но Александр остановил меня. Он взял меня пальцем за подбородок, приподнял мое лицо, чтобы я посмотрела на него, и сказал:

— Я знаю, маленький воробушек. Но мы должны играть в их игру, пока ты по закону не станешь моей, чтобы защищать, хорошо? Мы должны быть предельно осторожны в своем поведении в ближайшие месяцы.

— Это глупо, — сказала я, надув губы.

Он согласился и убрал поцелуем мои надутые губы.

Потом Ром поцеловал меня, и, наконец, Люк. Каждый из них оставил след в моей душе, поскольку они выразили свое желание заботиться обо мне и оберегать меня.

— Я подожду две минуты, — сказала я и посмотрела им вслед. — А потом я приду на вечеринку.

Я подождала, пока они скроются из виду, прежде чем достать водку Харлоу из своего клатча. Я отвинтила крышку, наклонил флягу и сделала большой глоток. Оно обожгло мне горло и было ужасным на вкус, но тепло распространилось в тот момент, когда оно попало в мой желудок, и я почувствовала расслабление в течение пары ударов сердца.

Я снова надела колпачок и положила флягу обратно в сумочку и поправила платье. Затем я взбила свои кудри и убедилась, что мой макияж не слишком размазался, воспользовавшись отражением в ножке ближайшего ко мне стола.

Я встала, стараясь вести себя как можно естественнее, и вышла из комнаты в коридор, ведущий обратно в большой зал.

Я сделала несколько шагов, когда услышала, как позади меня окликают по имени.

— Что, Уиллоу Авалон, ты здесь делаешь?

Я обернулась и увидела мистера Ремингтона и двух охранников, идущих ко мне. Охранники стояли по бокам от него, массивные мужчины в одинаковых черных костюмах, зеркальных солнцезащитных очках и с такими же квадратными, мускулистыми формами.

— Я искала уборную, — пробормотала я и одернула платье, как будто он мог понять, что я делала в комнате.

— Странно, — сказал он, останавливаясь прямо передо мной. Он был не таким высоким, как Александр, но мне все равно приходилось смотреть на него снизу вверх. Тем не менее, он был очень заметен.

Авторитетная фигура, которая десятилетиями полностью контролировала его жизнь.

Я могла видеть, откуда у Александра взялись некоторые его черты: длинный узкий нос, характерный для аристократов, и сильный подбородок с ямочкой на конце. У них также были одинаковые глаза, но глаза отца были тусклыми и почти черными, когда они смотрели на меня, не выказывая ни капли эмоций.

— Почему? — спросила я.

— Я мог бы поклясться, что только что видел, как мой сын выходил из этой комнаты, — сказал он, хватая меня за руку своей железной хваткой. Он сжимал мой бицепс, и его пальцы жестоко впились в плоть у меня подмышкой, и это причиняло боль.

— Он не пытался сделать с тобой ничего предосудительного, не так ли?

— Нет, — заикаясь, произнесла я, борясь со слезами, которые угрожали затуманить мое зрение. — Я его не видела. Я же сказала, что искала уборную.

Он наклонился ко мне, и я уловила запах алкоголя в его дыхании. Он был достаточно дорогим, чтобы скрыть большую его часть, но выглядел он довольно пьяным.

— Мы оба знаем, что это гребаная ложь, не так ли?

Я вскрикнула и оглянулась через его плечо на охранников в поисках помощи, но они стояли бесстрастно, как будто прямо у них на глазах не происходило ничего из ряда вон выходящего.

— Мы оба знаем, что он хочет то, что принадлежит мне, — продолжал мистер Ремингтон. — И мы оба знаем, что я — та крупная рыба, за которой ты на самом деле охотишься, верно?

— О чем ты говоришь?

Я ахнула, когда он подошел ближе, его лицо теперь было всего в нескольких дюймах от моего.

— Ты стремишься к деньгам и власти, и моя семья дает тебе это, — сказал он, ухмыляясь. — Но что мы получаем взамен? Таких нежных маленьких кисок, как у тебя, пруд пруди, а твои сиськи не совсем впечатляющие. Так что ты знаешь, чего я хочу — сделка, которую мы заключили.

— Я не понимаю, о чем ты, — рявкнула я, наконец, теряя самообладание, когда мой обычный кипящий гнев вернулся на место. — Убери от меня свои руки!

— Это именно то, что ты сказала в ночь аварии, — прошипел он, и, как змея, его голова дернулась вперед, и он запечатлел на мне поцелуй.

Его рот был слишком влажным, а язык — резиновым. У его дыхания был отвратительный привкус, и я почувствовала, как водка в моем желудке начала протестовать против самого его прикосновения, бурля и угрожая вылиться обратно.

Я боролась с ним, изо всех сил толкая, пока он, наконец, не потерял равновесие и не отступил назад, чтобы не упасть.

— Ты стал причиной аварии? — спросила я, широко раскрыв глаза от этого откровения.

— Ты сама стала, — сказал он. — Ты слишком расчувствовалась и выбежала из моего кабинета. Ты хотела больше денег, у тебя всегда все дело в деньгах, и я попытался забрать то, что принадлежит мне.

— Я никогда не буду принадлежать тебе! — воскликнула я и снова толкнула его. На этот раз он отступил назад, в объятия ожидавших его охранников. Они помогли ему не упасть, и он поднялся на ноги, когда я попыталась уйти.

— Хватайте ее, — приказал он, и они двинулись с пугающей скоростью. Они догнали меня, каждый взял за руку, и держали меня, пока он снова не подошел.

— Ты глупа, если думаешь, что пройдешь через это невредимой, — сказал он и поднес палец к моему лицу, провел по линии подбородка и провел им по контуру моих губ. — Или не трахнутой. Тебе решать, как все обернется, но я знаю, что хотел бы, чтобы ты вышла замуж за моего сына, чтобы я мог заполучить тебя в свою постель.

Он потянулся, чтобы снова поцеловать меня, и на этот раз охранники крепко держали меня. Это было не сексуально и не горячо, не так, как с Александром, Ромом и Люком.

На этот раз меня затошнило, и я поперхнулась. Но это его не остановило. Он снова поцеловал меня и засунул свой резиновый язык мне в рот.

Я сделала единственное, что пришло мне в голову.

Я укусила его.

Я почувствовала ярко-красный, горячий привкус крови, прежде чем почувствовала его крик на своих губах.

Он отстранился, и я выплюнула в его сторону сгусток кровавой слюны.

— Пошел ты, — сказала я. — Александр никогда бы тебе этого не позволил.

— Ты глупая маленькая сучка, —