Агентство "Золотая шпилька". Дело вахтерши Ольги Васильевны. Сверху видно все - Ирина Меркина

Она мгновенно превратилась в профессионального руководителя и показала изумленным гостям высший класс экстремального менеджмента. Не успевшую мявкнуть Ольгу Васильевну запихнули в спальню, где к ее ногам было выкинуто полдюжины париков разного цвета и фасона. Марина уже крутилась смерчем по дому, выставляя бутылки с вином, толкая в кресло Барбоса, вздумавшего было помогать, и наконец, открывая дверь с напевными причитаниями:

— Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие!.. Очень приятно, Марина Станиславовна, можно просто Марина. Проходите, знакомьтесь: мой старый приятель Виктор Семенович. Располагайтесь, а я вас оставлю на полминуты. Прошу прощения, только что с работы, переодеться не успела.

Она влетела в спальню, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной:

— Уф!

— Он что, не один? — шепотом спросила Ольга.

— Нет, еще какой-то хмырь с ним. Ну что, подобрала себе что-нибудь? Да чего ты стоишь как просватанная? Надевай парик, растяпа! Какой, какой — подходящий. Да не этот! Подожди, я сама тебе дам. Вот! Стой, не крутись. Ага, отлично, как родной. Ну, вперед и с песней!

И Ольга Васильевна была выставлена за дверь в нахлобученном на голову парике, который она толком не успела разглядеть, слегка обалдевшая от темпа происходящих событий и от того, что ее назвали растяпой и чучелом.

Тем не менее она взяла себя в руки, вспомнила, как в молодости тренировалась на космонавта и играла Элизу Дулиттл в студенческом театре, и со светской улыбкой неспешно вплыла в комнату.

— А вот и Оля, — по-свойски приветствовал ее Барабас, уже разливавший гостям вино. — Прошу любить да жаловать — Оленька, Мариночкина подруга. Ты что, Ольгунчик, пьешь — бордо, виски, джин с тоником?

— Бордо, — пролепетала Ольга Васильевна, инстинктивно выбрав напиток послабее и на ходу осваивая роль «Ольгунчика». И кокетливо добавила: — Только мне немного, Витюша, ты же знаешь, у меня от алкоголя мигрень разыгрывается.

— Тогда рекомендую водку. Дешево и сердито, и никакой мигрени, гарантирую, Русскому человеку от этих заморских зелий один вред. У хозяйки, я смотрю, знатная перцовочка имеется. Хохлы, сволочи, умеют делать, — произнес один из гостей, видом попроще, вероятно, тот самый «хмырь», который пришел с Переяславчиковым. Он приблизился к Ольге с двумя полными рюмками, и она чуть не свалилась со своих замшевых каблуков: перед ней стоял не кто иной, как пенсионер и ветеран-афганец Юрий Павлович Грибоедов. Но как он переменился! Плечи развернулись и заполнили бицепсами рукава хорошо сшитого твидового пиджака, голова гордо откинулась, глаза смотрели прямо и молодо. Ветеран сбросил сразу десяток лет, и в его фигуре чувствовалась не просто военная, а командирская выправка.

«Узнает! — в панике пронеслось в голове у Морозовой. — Все пропало! Бежать?..»

Но Грибоедов смотрел на нее приветливо, даже с некоторым мужским интересом, и не собирался узнавать. Вряд ли ему могло прийти в голову, что невзрачная старушенция, которую он мельком видел в вахтерской будочке за окошком, и эта моложавая, уверенная в себе дама, — одно и то же лицо. Да и лицо было фактически другим: Леночка поколдовала над ним с витаминной и питательной масками, а потом втерла специальную сыворотку, которая на несколько часов разглаживала кожу и убирала морщины. Конечно, Морозова после этих процедур не выглядела ни на двадцать, ни на тридцать лет, но больше пятидесяти ей бы никто сейчас не дал. Не следует также забывать умелый макияж, парик, всегда придающий женщине ухоженность и величавость, и фирменное платье, которое способно создать впечатление хорошей фигуры даже там, где ее давным-давно нет. Одним словом, Ольга в этот вечер смотрелась на миллион долларов. Об этом красноречиво говорили загоревшиеся глаза нового старого знакомого.

«Ишь ты, еще ухаживать начнет», — с усмешкой подумала Ольга Васильевна, благосклонно принимая у кавалера рюмку с золотистой жидкостью. Как есть перцовка! Надо только пригубливать, а то окосею. А ведь я бы его тоже не узнала, если бы, скажем, он прошел мимо меня на улице со своим орлиным взглядом и величавой осанкой.

— Грибоедов Юрий Павлович, подполковник в отставке, — отрапортовал ветеран.

— Ольга Васильевна, можно просто Ольга, — ответила Морозова, вспомнив, как представлялась Марина Станиславовна. Имя свое он не скрывает, это уже хорошо — значит, не чувствует подвоха. Надо же, подполковник. Неудивительно, что в санаторий его возят на персоналке. Кстати, кстати — ведь товарищ подполковник должен сейчас находиться в санатории под Сергиевым Посадом! Или он туда отправлялся всего на четыре дня? Что-то маловато.

— Ну, за знакомство, — провозгласил Грибоедов, поднимая рюмку.

Леонид Викторович представляться не стал. Он лишь приподнялся со своего кресла и учтиво кивнул. Ольга явно не вызвала у него такого же интереса, как у его приближенного.

— Ну-с, а где же наша очаровательная именинница? — вопросил он.

Морозова критически оглядела его сутуловатую — даже в кресле заметно, — щуплую фигурку, гладкий, как алебастр, голый череп. Замашки барские, а сам так себе мужичонка. Ее лицо показалось ей немного знакомым; возможно, она действительно видела его по телевизору. А вдруг он тоже проходил мимо вахтерки и может ее узнать? Взгляд господина Березина-Переяславчикова казался куда более проницательным, чем у подполковника Юрия Павловича.

— Ну как вы тут, не скучаете? — пропела королева бала, появляясь на пороге.

Если Ольга Васильевна была привлекательна, то Марина Станиславовна — просто великолепна в своем обтягивающем черном платье, с серебристой шалью на плечах.

— О, я смотрю, все уже с напитками. Молодец, Витя, ты хорошо ухаживаешь за гостями, получишь приз. Оленька, ты у меня в спальне свое золото забыла, иди надевай, там все на трюмо лежит. Оля у меня с утра, готовить помогала, — с извиняющейся улыбкой пояснила она мужчинам. — Устала, прилегла отдохнуть, украшения сняла, чтоб не мешали, а взять забыла. Такая она у нас Маша-растеряша с самого детства.

Она подтолкнула Ольгу к выходу, и та послушно засеменила в спальню надевать «свое золото». Вовремя Марина сообразила, ей самой и в голову не пришло, что такая расфуфыренная барыня непременно должна быть вся в побрякушках. Надевая Маринины серьги и кольца, выложенные на трюмо (ох и красота! Сроду такого не носила!..), Маша-растеряша, она же растяпа и чучело, слышала, как хозяйка рассказывает, что они с Оленькой росли вместе, в одном дворе, их отцы служили в одном ведомстве по военной части, потом семьи разъехались по разным местам, подруги детства потерялись и только в зрелые годы нашли друг друга. Просто роман!.. Что-то Марина Станиславовна разошлась, ей бы и вправду романы сочинять.

— Так вы из семьи офицера! — радостно сказал подполковник. — Это славно. Батюшка в каком чине закончил службу, если не секрет?

— Подполковником, как и вы, — гордо ответила офицерская дочь, повышая покойного папу в звании. Но отец Ольги Васильевны действительно был военным, факт. И как только Марина догадалась? Хотя в послевоенные годы почти все офицеры-фронтовики задержались на службе.