Имаго - Юрий Никитин

Если брать по большому счету… а уже пора, пора!.. мы живем встремительно объединяющемся мире. И потому мы такие же американцы, как икакой-нибудь фермер из Джорджии или Оклахомы или слесарь из Детройта. Если небольше, ибо мы нередко знаем про Америку больше, чем они, родившиеся там иимеющие право быть избранными в президенты.

Юсовцы по простоте своей раньше уловили общность мира, а мыслишком интеллигентничали и деликатничали. И вот уже юсовский слесарь указываетнашему профессору консерватории, как жить и что играть, а мы конфузливоулыбаемся, сопим в тряпочку. Полноте, мир един! И человечество едино. Мы имеемтакое же точно право указывать юсовцам, как жить, как вот и они или немцы,французы, папуасы – нам. Это не значит, что мы обязаны тут же выполнить этиуказания, но семья народов есть семья, надо выслушивать и в чем-то немаломкоординировать свои действия с остальными членами семьи. И прислушиваться ксоветам: жениться или нет на такой-то, вон такой-то говорит, что она храпит восне, а такой-то, что она и вовсе стягивает одеяло!

– Бравлин, – окликнул Майданов, – ну что вытам увидели?.. Это же город, а не благословенная Богом природа!.. Вот приглашувас на свою дачу, увидите, как там все по-человечески… то есть, человека совсемне видно и не слышно, как хорошо!.. Выйдешь в лес, все как миллионы лет, те жептицы, те же деревья чирикают, никакого вонючего асфальта, никаких смердящихбензином машин…

– Назад, в пещеры, – сказал Лютовой.

– Вперед, в пещеры! – возразил Майданов бодро, ноулыбался и всячески выказывал мимикой, что шутит, чтобы мы не поняли его как-тоиначе. – Может быть, мы где-то пропустили возможность биологическойцивилизации?.. И тогда жили бы, не нарушая ни единого закона?

Лютовой сказал холодновато:

– Есть тысяча способов быть очень дурным человеком, ненарушая ни одного закона. Так и живут любимые вами юсовцы! Главное, чтобыадвокат признал их действия правомерными. Или неподсудными.

– Ну что вы все о юсов… тьфу, американцах! –воскликнул Майданов плачущим голосом. – Не хочу я сегодня о них вообщеслышать! Давайте сегодня обойдемся вообще без политики!

– Давайте, – согласился Лютовой. – Но толькочтобы и она обошлась без нас…

– Да обойдется, обойдется! Уже давно без нас обходится…

Он спохватился, уловив зловещий смысл, который вовсе нехотел вкладывать в свои мягкие речи, развел руками с виноватой улыбкой:

– Вижу, легче локтем почесать ухо, чем обойтись безполитики. Что за никому не нужная идейность везде и во всем?.. Бравлин, вы чегомолчите?

Я повернулся, выбрал стул, чтобы видеть ночное небо из-забарьера.

– Мда… А ведь раньше слово «безыдейный» означалоругательство! Кто-нибудь помнит? Так можно было назвать только ничтожнейшегочеловека, который ни за красных, ни за белых, ни за зеленых, ни даже за голубых– только ест, пьет, служит, оттягивается, балдеет, расслабляется… То естьсейчас такие практически все. Ничтожества, если говорить прямо… Я уверен, чтонаш милейший Андрей Палиевич совсем не то имел в виду, когда говорил о ненужнойидейности… Ведь верно же, Андрей Палиевич?

Они слушали с отвисшими челюстями, ибо я влупил жестко, безпривычной раскачки за мирным чаепитием, но в конце дал возможность сделать вид,что я размазал по бетонной стене здания совсем других, неких плохих и безыдейных.

– Да-да, – сказал Майданов торопливо, он отвелглаза, пожал плечами, развел руками и вообще проделал с десяток разныхтелодвижений, – да-да, конечно!.. нам от идейности никуда не уйти, она накаждом шагу. Идеи гремят на весь мир громче пушек! Принципы одержали большепобед, чем армии Аттилы или Наполеона… Но нам бы, знаете, идею бы красоты, ибоеще великий Достоевский сказал, что красота спасет мир…

Бабурин буркнул:

– Пока красота спасет мир, уроды его погубят.

– Да и где ее взять столько? – спросилЛютовой. – На планете шесть миллиардов… Разве что перебить половину, чтобына всех хватило…

Майданов сказал обидчиво:

– Вот вы всегда так! Нет чтобы увеличивать количествокрасоты на планете…

Дверь приоткрылась, заглянул Пригаршин:

– Здравствуйте!.. Примете гостя?

– Заходи, – сказал Бабурин жизнерадостно, –нам, кабанам, все равно, хоть трахаться, хоть чай пить, лишь бы пропотеть…Давай не отрывайся от коллектива, а отрывайся вместе с нашим дружнымколлективом.

– Мда, – сказал Пригаршин, – вижу, не всегдашутки, как и идеи, рождаются в полушариях мозга. У некоторых их заменяютполушария ягодиц… Какой чай у вас душистый!

– Фирменный, – заявил Майданов довольно. – Сдачи.

– Что, и чай там выращиваете?.. А я думал, толькомаковую соломку…

Бабурин бухнул:

– Он коноплю растит на даче, га-га-га!

– Нет, – ответил Майданов Пригаршину, игнорируяБабурина, – чай индийский, а вот добавки… Без добавок, это ж как сыроемясо без соуса, перчика, аджички и даже без соли!

Лютовой смотрел внимательно, глаза холодно поблескивали.Абсолютно нейтральным голосом поинтересовался:

– И как у вас с судом? Помните, вы собирались подаватьв какой-то международный на Россию?

Пригаршин ответил так же холодновато:

– Не на Россию, а на решение российского суда, котороеменя не устроило.

– Ну и как?

– Приняли удивительно быстро, – ответилПригаршин. – Это раньше бы на перекладных, а теперь отослал емэйлом, тамтут же приняли, зарегистрировали. Сейчас мой иск на тщательном изучении!

– Гм… понятно, какое решение они вынесут.

– Я тоже рассчитываю, что оттуда напомнят, чтообщечеловеческие ценности – не пустой звук!

Лютовой рассматривал его пристально через стол, глаза былинепроницаемы, а лицо неподвижно.

– А вам не кажется, что это прямая апелляция к врагу?

Пригаршин с надменностью выпрямился.

– Худшие враги нашей страны – ее жители!

– Ну да, – сказал Лютовой, – а вот если бы ихвсех извести, а сюда переселить, скажем, юсовцев?

Пригаршин ответил так же холодно:

– Этого не потребуется. Мы изведем всего-навсегофашистов, патриотов да боевиков из РНЕ, и страна сама станет нормальнойдержавой, где будут международные законы, международная полиция.

– Спасибо, – сказал Лютовой вежливо.

– Пожалуйста, – ответил Пригаршин с той жевежливой холодностью.

Майданов захлопотал, заговорил преувеличенно бодро ирадостно, но я перехватил прицельный взгляд Лютового, понял. Этого Лютовойзанес в графу особо вредоносных колабов. Тех самых колабов, которые извосставшей Венгрии призывали советские танки, из мятежной Чехии просиливмешательства советских войск, а из Афганистана умоляли о вводе хотя быдвух-трех танковых дивизий, чтобы удержать свою власть…