Прекрасная буря - Джоанна Линдсей

Дэймон обошел бюро, встал с другой его стороны, наклонился к ней и спросил:

– А будет ли это достаточной расплатой для меня?

– Абсолютно нет! – Девушка громко фыркнула. – Список твоих прегрешений слишком велик. Тебе полагается виселица, как минимум.

– Что же может быть хуже? – поднял он бровь. – Я думал, мы уже с этим покончили.

– С чего ты взял? – спросила Жаклин притворно-сладким тоном.

– Если бы ты хотела со мной покончить, Жак, ты бы не целовала меня так страстно.

Тут ей нечего было сказать. Девушка почувствовала, что краснеет.

– В том, что он сделал, не было необходимости. – На этот раз ее голос прозвучал резко. – Это был неправильный подход. Правильным подходом было бы объяснить мне, почему я должна молчать. И что это за чертов запасной план?

– Это была просто предосторожность. Сегодня мне пришлось совершить поступок, которого я опасался. И имелась вероятность, что это спровоцирует пиратов немедленно приступить к исполнению их плана, а я еще не был готов с ними столкнуться. Так что я хотел, чтобы в случае массовой драки ты была в безопасности. Если бы ты шумела, это только разожгло бы их аппетит, потому что ты для них объект вожделения. Если бы ты кричала и возмущалась, это могло дать им основания вломиться в каюту под предлогом оказания помощи. Так что лучшим вариантом являлась полная тишина за твоей дверью.

– Почему Мортимер не сказал мне этого?

– Он не знал, в какой ситуации мы находимся. И он, наверное, полагал, что я не хочу ставить тебя в известность.

Жак ошеломленно молчала, но это молчание длилось лишь несколько секунд.

– Я не знаю, насколько далеко зашло ваше с пиратами противостояние, но, похоже, то, что случилось сегодня, сильно накалило обстановку. И ты мог бы сказать мне, что происходит. Ты мог бы передать Морту, чтобы он сообщил мне! Вместо этого я провела целый день связанная и с кляпом во рту.

– Приношу извинения, – начал было Дэймон.

– Бесполезно!

– Это странное проявление благодарности за то, что сегодня тебе позволили навестить твоих друзей, что, кстати, и привело к текущей ситуации. Ну так ты хотя бы рада, что они не страдают?

– Они бы сказали, что с ними все в порядке, даже если бы истекали кровью, – ответила Жак.

– Ты так хорошо их знаешь?

Она нахмурилась – он явно подразумевал одного из них, хотя она говорила про обоих.

– Ну, не настолько… Но я знаю, что они благородные джентльмены, а люди такого сорта лучше солгут, чем заставят женщину волноваться. Так что я успокоилась лишь отчасти. Я желаю увидеть их обоих.

– О, я не хотел бы видеть тебя плачущей… из-за поклонника!

Жак понимала, что он знает, что у него в плену ее брат. Эта пауза говорила о многом. Черт! Но она не станет подтверждать его догадку. Она не может дать ему зацепку для шантажа. Поэтому девушка встала со стула и пересела за стол, чтобы оставить без ответа его вопрос.

Однако она не могла полностью игнорировать Дэймона, потому что была еще слишком взволнована стычкой с пиратами.

– Просто не верится, что они все настроены против тебя, ведь вы работаете на одного человека и имеете одинаковые задачи. Похоже, лишь Барт Атласный настроен категорично и создает тебе проблемы.

– Ты зря думаешь, что я настолько предан этому пирату.

– Тогда, если ты не хочешь в итоге болтаться на рее, отвези меня назад в Лондон!

– Неужели это тебя огорчит?

Жак некоторое время помолчала – ей нужно было все тщательно обдумать.

– Разумеется, нет, – сказала она. – Но все же, если ты не сторонник Лакросса, почему мы здесь?

– Мы здесь по совершенно другой причине, но еще рано о ней говорить. Вскоре ты получишь ответы на все вопросы.

Капитан вышел из каюты, как бы давая ей понять, что не собирается делиться этой информацией, что пока не пришло время. Но чего же он ждет?

Зажатая между штурвалом и широкой грудью Дэймона, Жаклин чувствовала, что после всего случившегося вчера ее отношение к капитану несколько смягчилось. К тому же сегодня утром ей принесли для ванны пресную воду, а не морскую, вероятно, это тоже была форма извинения. Но все-таки для того чтобы повредничать, она не стала заплетать свои волосы, так что, когда дул ветер, они хлестали Дэймона по лицу. Но добилась лишь того, что он еще плотнее прижался к ее спине и ягодицам, при этом его подбородок покоился на ее макушке.

– Хорошо, я поняла, – рассмеялась Жаклин. Она подобрала волосы и попыталась заплести их в косу, но это было нелегко сделать на ветру. – Английский джентльмен попросил бы меня перестать вести себя, как стерва.

– Сомневаюсь, что настоящий джентльмен был бы с тобой так откровенен.

– Вероятно, нет, – ухмыльнулась Жаклин. – Во всяком случае, если бы он пытался за мной ухаживать.

– Ты думаешь, я англичанин?

Девушка моргнула от неожиданности и повернулась к нему, потому что в этот момент он слегка отодвинулся, давая ей пространство для маневра. Она была уверена, что он англичанин, но никогда об этом не спрашивала, так что не могла знать наверняка.

– Разве ты не англичанин? – спросила Жак.

– Мои родители – англичане, но я вырос на Карибах. Впрочем, потом меня послали в Англию для завершения образования. Так что, наверное, да, я англичанин.

– А мне показалось, ты даешь мне понять, что ты – не англичанин, – хихикнула она. – Значит, ты жил на острове? И на каком же именно? Ты плавал в жару в теплом океане? Скакал на лошади по пляжу? Играл в войну с такими же, как ты? Убивал понарошку?

Последний вопрос заставил его улыбнуться. Жаклин имела в виду его признание, что они с Мортимером, когда были детьми, вместо драконов сражались с пиратами. Но Дэймон ответил только на один вопрос:

– Мне никогда не нравилась верховая езда. Моя мать подарила мне пони, но потом она уехала, а я вырос, и пони стал для меня слишком мал.

– Это довольно странный способ сказать, что мать умерла. Сколько тебе было лет?

– Семь. Только я не знаю, жива она или мертва. Она сбежала с нашим соседом, и мы никогда больше ее не видели.

Обернувшись, Жаклин заметила, что его лицо искажено ненавистью. Прежде она не замечала, чтобы Дэймон проявлял настолько сильные чувства. Он бывал разозлен, и очень сильно, но выражения столь холодной ненависти она никогда на его лице не наблюдала.

– Я никогда никого не ненавидел так сильно.

Лучше бы он этого не говорил. Жак не знала никого, кто мог бы так ненавидеть собственную мать. Это было неестественное, запретное чувство, и против собственной воли она почувствовала к нему жалость. Чтобы выразить сочувствие и успокоить, девушка чуть было не погладила его по щеке, но вовремя остановилась.