Алесия, барышня в бегах - Пирамида

— Я не видела Севелена…

— Дура, — сказал мне человек с лицом Эбрела, — Ты не видела! Главное, что его видели камеры.

Я понимала что буду жить, пока буду говорить. И я повторила:

— Я не видела Севелена.

— Я — Севелен! — сказал мне Эбрел-Севелен, — Ты не понимаешь? Я убил дядю Эбрела, ещё на «Валькирии», я его убил, я взял его лицо, я взял его тело, и вшил в него себя, потому что я могу и не такое! Я гений в регенерации тканей, я вообще гений. А тебя на «Валькирии» не должно было быть!

— Я… я никому не скажу…

— Конечно, не скажешь, — ответил мне Севелен, — теперь уже никому не скажешь.

Севелен подошёл ко мне, и срезал с моей головы прядь волос.

— На память о моём триумфе, — сказал он, — а теперь прощай. Не буду врать, что мне было приятно проводить время с тобой…

И Севелен не договорил, потому что Клим, выпростав дрожащую руку, умудрился схватить его за ногу и повалить на пол.

— Что за… — прорычал Севелен поднимаясь.

Но и Клим был уже на ногах. Одним точном ударом в подбородок он сразил Севелена — тот упал, как подкошенный, а Клим подхватил меня, и в следующий миг мы вывались прямо в припаркованное к шлюзу такси.

— Вперед! — Крикнул Клим, поджимая ноги, чтобы дверь такси закрылась.

И дверь закрылась, оставив Севелена — Эбрела позади.

Такси летело, летело, и никак не улетало от «Неаполиса», оно скользило мимо его светящихся окон, мимо шлюзов,

— Куда… Куда мы летим?

Клим, дрожащими руками распутывавший узлы спеленавшей меня скатерти, поднял лицо к стеклянным поверхностям окна.

— В полицию! — сказал он.

— Направление: полиция агломерации Венеры, — буднично отчиталось такси.

И «Неаполис», наконец-то, исчез из поля зрения.

— Эбрел не летит за нами? — спросила я у Клима.

Клим мотнул головой.

— Даже если летит, полиция арестует.

— Он говорил, что камеры наблюдения видят его как Севелена!

Клим на секунду закрыл глаза.

— Он был в куртке с капюшоном, — сказал он, — тот, в твоей квартире, Севелен с лицом Эбрела, был в капюшоне. Видимо, когда камеры не видят его лица, они анализируют только походку и очертания фигуры. И определяют его как Севелена. А когда он показывает лицо, то камеры слежения определяют его как Эбрела. Так он и скрывается. Он прилетел к тебе как Севелен, он убил бы тебя, как Севелен, а потом вылетел бы в открытый космос, а вернулся оттуда уже Эбрелом. Ведь Эбрел часто курсирует между Венерой и Марсом!

— Ты хочешь сказать, его не поймают? — испугалась я.

— Поймают. У меня есть доказательство, — ответил мне Клим.

И такси замерло, объявив:

— Полиция.

— Идём, — Клим вытер тыльной стороной ладони кровь с моего лица, — Мы все расскажем Виллемсу, Доньярт не сможет отвертеться.

Я кивнула, и вошла в полицейское управление.

— Кто вы и с какой целью? — спросил робот на входе.

— Клим Зегзица и Алесия Уителл, к инспектору Виллемсу.

Но звать инспектора не пришлось. Он сам торопливо спускался к нам по лестнице.

— Барышня Алесия, что с вами? — потрясенно спросил меня инспектор Виллемс.

— Это Севелен! — прошептала я, потому что голос ко мне ещё не вернулся.

— Севелен! Где он? — и инспектор ошарашенно оглянулся.

Клим сжал кулаки.

— Он был в её квартире, — сказал Клим, — он пытался её убить! Инспектор Виллемс, я звонил вам весь день, просил принять меры, просил вас защитить её!

— Но вы просили меня защитить её от Эбрела Доньярта, а не от Севелена!

— Вы никогда не видели Эбрела Доньярта, — сказал Клим инспектору, — Эбрел Доньярт был убит сразу после взрыва на «Валькирии». Он был убит своим племянником Севеленом. Вот доказательство, — и Клим протянул инспектору Виллемсу пузырек.

Я сразу узнала его — это был тот самый пузырёк с таблетками, который забыл в моей ванной Эбрел. Эбрел-Севелен.

— Что это? — спросил инспектор Виллемс, — барышня Алесия, садитесь, я вызову вам врача.

— Это лекарство, которое пьют при трансплантации органов, — ответил Клим, — Его пьют, чтобы не было отторжения. У меня есть заключение из лаборатории, я отдавал это лекарство на анализ…

— Но… — начал было инспектор Виллемс.

— Я взял это лекарство в ванной у Алесии, его там оставил Эбрел. То есть, Севелен. Севелен убил Эбрела, расчленил его и нашил на себя его лицо и конечности. У него тело Севелена, и лицо Эбрела, и именно так он уходит от камер наблюдения! Когда он закрывает лицо, камеры считывают его походку и регистрируют его как Севелена, а когда он открывает лицо, они считают его Эбрелом!

Инспектор Виллемс остановил Клима жестом руки. Он взял из пальцев Клима пузырёк с лекарством, взял у него заключение из лаборатории, повертел пузырёк в руках, видимо, чтобы убедиться что тот не пустой, потом убрал в карман, и принялся внимательно читать лабораторное заключение.

— Я верю этой бумаге, — сказал инспектор Виллемс, — но она ничего не доказывает. Хотя бы потому, что я не могу верить барышне Алесии. Я вынужден запротоколировать ваши слова, но простите меня, ей я не верю.

Я хотела начать спорить с инспектором Виллемсом, но не успела потому что ко мне подошёл врач — человек в форменном белом костюме.

— Вы пострадавшая? — спросил он меня, и не дослушав мой ответ, он извлёк из чемоданчика какой-то прибор, и приложил его к моему лицу.

Мне стало легче, правый глаз открылся чуть шире, кровь перестала заливать лицо.

— Серьёзных повреждений нет, — сказал врач, — прикладывая что-то прохладное к моей щеке, — но синяки сойдут не раньше чем через три дня.

— А у Эбрела, то есть Севелена, — вспомнила я, — получилось убрать мой синяк мгновенно!

Врач ничего не ответил — такие вопросы были вне его компетенции, но инспектор Виллемс отреагировал на мои слова недоверчивым фырканьем. Очевидно, он уверен был, что я сама только что это всё выдумала.

И если вы думаете, что мои горести ограничивались крайним недоверием инспектора Виллемса, то вы ошибаетесь. Потому что спустя несколько секунд в полицейское управление вошёл Эбрел. Эбрел-Севелен. Он держался с достоинством, он был одет в стильный тёмный костюм, никаких следов от побоев Клима на его лице больше не было. И сопровождала его Фелиция Сеславина.

— Где моя невеста? — громко спросил Эбрел, — Где Алесия Уителл?

Клим сжал мою руку, его затрясло, он еле сдерживал себя, но он ничего не делал. Он прекрасно понимал, что сейчас не та ситуация чтобы набрасываться на эту химеру с кулаками.