Сын минувшего будущего - Сергей Бостон

Папа шутку понял:

— Ой, ну, я посмотрел первые полчаса, наверное, потом надоело. Эта грязь, чернуха, зачем всё это? Солдатики какие-то деревянные у него, бегают не пойми куда, куда-то стреляют, а в кого, зачем — не понятно. Погоди, а ты откуда про премьеру знаешь?

— Ты мне вчера газету приносил, там статья была про это, довольно разгромная, кстати.

— Ну, не знаю. Я Невзорова, как журналиста, люблю, а фильмы снимать ему ещё рано.

— Он вроде и не снимет больше ничего, по крайней мере ничего значимого. Так… Документалки местного розлива.

— Его грохнут, что ли?

— Его? — я чуть не поперхнулся чаем от смеха. — Нет! Зачем? До 2021 доживёт точно, но «Чистилище» станет его режиссёрской «лебединой песней», как мне кажется. Потом вскроются его всякие нелицеприятные связи с Березовским, после чего он умрёт как журналист. Зачем человека убивать, когда его можно весьма недорого купить?

— Ну, он не похож… — начал было папа, но я перебил.

— Да-да, все так думали, но потом кто-то слил одну весьма любопытную запись телефонного разговора с Борисом Абрамовичем, и отправится наш герой на свалку истории. Осядет у себя на конюшне, облачится в чёрный бархатный халат, возьмёт трость, трубку и на камеру начнёт нести сказочный бред, манерами и видом своим кося под Воланда.

Мы немного помолчали, промачивая горло чаем.

— Березовский, кстати, кончит куда хуже, — словно рыболовный крючок закидываю я фразу, папа на неё клюёт.

— Да, ты говорил, что вроде бы его выгонят из страны.

— Не только это… В итоге в середине 2010-х, точно не помню, его найдут мёртвым в запертой ванной комнате какого-то там дома в Англии. Домыслов и версий будет куча, от самоубийства до ликвидации его агентами ФСБ.

— Ну этого-то не жалко… Сам бы застрелил, гадину. Наворовал миллиардов…

Мы снова произвели ритуальное омовение чаем.

— Была же страна… Вторая экономика мира, ядерная держава, — перехватил инициативу папа. — А этим лишь бы всё распилить да на металлолом продать. Откуда, по-твоему, у них эти миллиарды? Потому что друг их Чубайс в своё время им по дешёвке промышленность всю распродал под видом приватизации. Я вот когда в РВСН[1] служил, так в стране 10 000 боеголовок было. Так могли бахнуть, что мало бы не показалось. Куда теперь все подевались?

— Обязательно бахнем, весь мир в труху… Но потом… — едва сдерживая смех цитирую я фильм «ДМБ» и держу паузу. Папа непонимающе смотрит на меня.

— Ну… Ну, прапор из «ДМБ»? Не помнишь? — вопросительно прищуриваюсь я.

Он отрицательно качает головой.

— А разве фильм «ДМБ» ещё не сняли?

— Не знаю…

— Если бы сняли, ты бы точно знал. К счастью, — подмигиваю я, — он у меня есть в компьютере. Можем посмотреть.

— Да что-то не хочется, и поздно уже.

— Ну да, согласен. Приходи в выходные — посмотрим.

Он неопределённо покачал головой, словно говоря: «Ну, это как пойдёт»

— Ты прав, время уже позднее, заболтались, пора тебя отпускать, но так не хочется… Ещё только пара моментов. Я тебе их лучше сейчас запишу на листочке, а ты на досуге подумаешь.

Бегло обыскав комнаты, бумаги я не обнаружил. Пришлось взять свой командировочный лист из рюкзака, оттуда же я извлёк и ручку. Вернувшись на кухню, я стал записывать пункты как можно более абстрактно, чтобы чужой человек не понял, параллельно объясняя словами:

— Смотри, первое… Опять же не в службу, а в дружбу… Какие-нибудь треники и футболку сможешь привезти на пару дней? А то по квартире даже ходить не в чем.

— А чего сразу не сказал, я бы уже что-нибудь захватил?

— Боялся сглазить, вдруг с квартирой не срослось бы.

— Ладно, посмотрю.

— Спасибо. Если завтра на машине поедешь, с утра тогда завези, хорошо? Пишу: «Одежда». Важное второе: хорошенько подумай над операциями с долларом. Это гарантированная схема, нужно только взять взаймы побольше рублей, например под залог квартиры. Пишу «Деньги», чтобы не особо понятно со стороны, а тебе как памятка.

Он неприятно поморщился, видимо хотел что-то возразить, но я жестом его остановил:

— Не надо, пока подумай, позже придёшь с возражениями, можешь их вот тут записать. Напомню только, что риска никакого, я это точно знаю, уверен на 146 %. Теперь, третье: подумай, кому можно продать часы, или хотя бы, кто может знать тех, кому можно продать часы.

— Я уже подумал, завтра у Мишки Пешеходова аккуратно спрошу. Он с некоторыми крутыми бизнесменами знаком.

— Отлично! Пишу: «Продать часы». Теперь, странное: под каким-нибудь предлогом заведи разговор с Серёгой про его одноклассницу Катю Нетонущую…

— Это зачем ещё?

— Сложно объяснить, точно не за пять минут, но я чувствую, что это сейчас лично для меня это может оказаться очень важно. Тут я ни в чём не уверен, это просто ощущение.

— А что спросить-то надо? Да с чего я вдруг интересуюсь? Я что-то не пойму.

— Я предупреждал, что просьба странная. Хорошо, давай так, — я продумываю каждое слово, прежде чем сказать. — Припомни, пожалуйста, только очень тщательно, не рассказывал ли Серёга за последний год что-нибудь тебе или маме про Катю Нетонущую?

— Вроде, нет, — ему такая игра вслепую не нравится.

— Мне нужно точно, да или нет.

— Да не помню я. А в чём дело?

— Пока ещё ни в чём, — успокаиваю я, — пока я сам не уверен — просто предчувствие.

Я понимаю, что растрачу на сегодня запас хорошего отношения к себе мистификациями, и он из вредности не сделает ничего из списка, поэтому аккуратно даю «заднюю».

— В общем, если будет удобный момент, просто спроси, есть ли у Серёги такая бывшая одноклассница, и послушай, что он скажет. Если что, скажешь, что увидел тут на каком-нибудь документе такую редкую фамилию, показалась знакомой, вот ты и уточнил. Да, так вот прямо и скажи: «Серёг, а у тебя в лицее была одноклассница Нетонущая, да?», и просто послушай, что ответит. Или, если не уверен, попробуй спросить у мамы, у Нади, то есть.

— Ничего толком не понял.

— Ладно, пишу: «Катя Нетонущая», просто попробуй, если будет подходящий случай. Если нет — значит нет. И совсем последний и пустяковый пункт — захвати немного бумаги с работы, а то даже писать не на чем, а писать хочется. Кстати, и кальку не забудь, помнишь я просил? Записываю: «Бумаги».

Больше задерживать его не стал. Он быстро собрался, я вручил ему оторванный кусочек от листка со списком и пожелал спокойной ночи. Договорились, что утром он позвонит, если соберётся заехать. Снова, как и вчера, закрыв за ним дверь,