снарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

работы, она вступила в партию. Но детей учить не умела, кричала на них и стучала ключами по голове. Одного ученика стучала два дня подряд, так что он чуть не стал дураком, а родителям его сказала, что он о перила стукнулся. Но тогда ее из школы не выгнали».

Лист был явно не дописан, видимо, на этом Снаткину отвлекли. Я хотел взять еще один лист, но услышал шорох за стеной.

Федор прислал своего неумелого агента, у подполковника наверняка нет ловкого филера по причине ненужности — в Чагинске не востребованы эти компетенции, пришлось отправить наблюдать за мной убогого одноногого стажера. Впрочем, не удивлюсь, если он дал указание своему виджилянту нарочно себя демаскировать. Чтобы лишить меня равновесия.

Я неслышно поднялся с раскладушки, взял короткую кочергу, подкрался к двери, пнул и выскочил на улицу. Никого, наверное, все-таки кошка. Или еж. Кошки и ежи в ночи звучат необычайно громко. Ночь, облака, никаких звезд, никакой луны.

Я вернулся в котельную и подогрел чайник. На полке нашел безымянные пакетики в стеклянной банке, заварил, чай оказался черным. Налил в кружку. Надо, пожалуй, сходить к Снаткиной. Посмотреть, как там она. Переселяться я не собирался, только посмотреть.

Проверил «Подсмотрено в Чагинске».

Предлагали вернуть утерянные сережки, забрать найденную на Восьмом заводе кошку обыденной масти, ругали администрацию и предпринимателя Даниленко, который окончательно оборзел. Рекламировали ПВХ-теплицы, их завезли в «Хозторг» и продают со скидкой в 25 %. С квартирой никаких подвижек, правда, предлагали полдома в Высоком, в двадцати километрах от Чагинска, мне не подходило.

Я отложил телефон и стал стараться уснуть, но не мог избавиться от чувства, что снаружи кто-то, поэтому держал кочергу под рукой, и от этого не засыпалось. Дотянулся до папки Аглаи, достал наугад лист. На нем было написано. «Игорь Сажин, людоед».

Глава 7. Прошлым летом в Асгарде

Похоже, стал привыкать.

Я проснулся за несколько секунд до телефона, открыл глаза, увидел кирпичную стену с паутиной, мертвого пыльного паука, не успел ничего человеческого подумать. Звонил Вайатт Эрп.

— Не спишь?

— Слушаю.

— Слушай-слушай, москвич. Мы тут думали — может, два раза в день звонить? Чтобы ты не скучал. Там тебе не скучно?

— Приезжай — увидишь.

Эрп похихикал.

— Не, мы к тебе не поедем, это ты к нам приедешь. Как у вас там погода?

— Погода шепчет.

— Вот и мы тебе шепчем… Слушай, а давай я тебя буду называть Витуськой?

Эрп снова похихикал, что-то звякнуло, глухо, вроде поставили на конфорку чайник.

— Тебе не лень, Герасим? — спросил я. — Шесть часов утра, спал бы себе и спал.

— Работа такая, — ответил Эрп.

— Иди на пенсию, — посоветовал я.

— Молодой еще. Да и работы много, Витуська. Ты себе не представляешь, как много работы в наши дни… Сейчас вот тебя малёхо побуцкаю, потом еще одному из Рязани позвоню…

Эрп зевнул, снова звякнуло.

— В Рязани хорошо, грибы глазастее, бабы сисястее… Ты бывал в Рязани, Витуська?

Я промолчал.

— Я вот нет, — с сожалением сказал Эрп. — А хотелось бы. А как у вас там с бабами, в Чагинске?

Я промолчал.

— Ты что молчишь, москвич? Тебе-то мы уши не отрезали.

— Что?

— Дак холуя твоего мы почикали слегонца, — с легким сердцем в голосе сообщил Эрп. — Вчера. Да не, не бойся, не звери, одно оставили. У вас там почта есть? Я вышлю, тебе понравится.

Теперь уже я зевнул. Эрп стал подозрительно остроумен, при первой встрече он мне таким не показался.

— Ладно, Витуська, это шутка, — сказал Эрп. — Не надорви здоровье, оно нам еще понадобится. Бывай, москвич, я тебе еще позвоню.

Эрп отключился.

Теперь не уснуть. Часа бы два еще подремать… Я попробовал, представляя, как Современный Прометей работает с Перу или с Чили, или подземных рыб, или нарезание резьбы, но сна мне это не принесло. Тогда я набрал Луценко, тот сразу ответил.

— Как дела, Миша? — спросил я.

— Да ничего, — ответил Луценко. — В целом пока тихо. Ты чего так рано?

Сонным человеческим голосом.

— Друзья не беспокоили? — спросил я.

— Нет. Разве что наш излюбленный поэст.

— Уланов? Хочет денег?

— И комиссарского тела. Но денег больше. Мне кажется, он… окрылен успехом.

— Москва?

— Угу, — ответил Луценко.

Луценко в полном порядке. А Уланов собрался стать на лыжи. Неблагодарный Карабас. Что же, я буду скучать по Дросе и Тушканчику Хохо.

— Я думаю, его стоит прессануть, — сказал Луценко. — Как считаешь?

— Смотри сам. Этот лопнет, нового искать придется.

Плохо, найдешь его, а у него не Тушканчик Хохо, а какой-нибудь Вомбат Вурци, мучайся потом.

— Невыносимо с тобой согласен, — сказал Луценко. — Поэст Уланов краев не видит, пора его поучить.

Луценко стало смешно. Им всем смешно. Сначала смешно, потом не очень.

— Слушай, Вить, а давай к этим обратимся, а? Пусть они Видоплясову прижгут чего-нибудь, станет сговорчивее.

— Можно попробовать, — сказал я.

— Или наоборот, приморозят… — размышлял Луценко. — А как там у тебя дела? Перспективы обозначились?

— Не знаю. Пока непонятного много, но в процессе. А у тебя?

— Работаю. Бодаемся с Верхне-Вичугской компанией.

— И как?

— Упыри, как всегда, но есть подвижки. А что ты так рано звонишь?

— Где рано, скоро семь.

Эта информация определенно озадачила Луценко, кажется, он полез сверяться с часами.

— Действительно… Ладно, Витя, мне бежать пора…

Луценко отключился.

Я сел в раскладушке и неожиданно почувствовал усталость. А я успел от усталости отвыкнуть, умеренно здоровый образ жизни, хорошие витамины и хлорофилл сделали свое дело, я чувствовал себя энергичным практически всегда. Но сейчас нет. Сейчас я хотел спать и не напрягаться, возможно, это радон.

Кстати. Я взял бутылку, принял хлорофилл. В котельной нет холодильника. Конечно, на улице не жара, но холодильник не помешал бы, в него можно поставить минеральную воду и ряженку.

Мысль о ряженке слегка испортила настроение, я вспомнил канал «Молодость 50 +», сейчас я от него отписался, но раньше заглядывал регулярно. Так вот, в ролике «20 признаков старения» наряду с оволосением ушей, высыханием кистей рук и выпирающей холкой указывалась и ряженка. Автор канала утверждал, что детство — пора молока, что в молодости человек любит йогурт, в среднем возрасте переключается на кефир, а если потянуло на ряженку, то стоит озаботиться примеркой деревянного макинтоша. Кефир я разлюбил года три назад.

Приняв хлорофилл, я приказал себе ощутить бодрость и через несколько минут действительно ощутил ее. Посетив хозяйственный блок, я решил погулять пешком, погода благоприятствовала, дождя нет.

Я покинул котельную и отправился в сторону центра. Семь утра, на улицах никого, возможно, сегодня суббота.

Через