Что удивительного в благодати? - Филипп Янси

по три часа кряду я зубрил слова и грамматику, которые, как я понимал, никогда в жизни мне не пригодятся. Какая пытка! И все ради того, чтобы сдать экзамен и получить аттестат!

Что, если бы школьное начальство посулило мне: «Филип, ты, конечно, должен прилично учиться, освоить азы немецкого языка, сдать экзамен. Но мы заранее обещаем: проходной балл ты получишь. Твой аттестат уже заполнен». Как вы думаете, стал бы я торчать день за днем в душной комнате, вместо того, чтобы наслаждаться летом? Ни за что. Вот она — та богословская дилемма, над которой Павел бьется в Послании к Римлянам.

Зачем учить немецкий? Несомненно, на то есть вполне разумные и возвышенные причины — чем больше языков знаешь, тем лучше постигаешь мир, тем с большим числом людей можешь общаться. Но не эти причины вдохновляли меня на зубрежку. Я занимался по чисто эгоистической причине: чтобы получить аттестат. Лишь страх перед неизбежными последствиями лени заставил меня отказаться от обычных каникулярных планов. Кстати, я почти забыл ту малость, которую мне удалось втиснуть в свою голову. «Прежние пути писанного закона», как называет Павел предписания Ветхого Завета, даже в лучшем случае дают недолговечный результат.

Какой стимул нужен, чтобы побудить меня учить немецкий? Вот если бы моя жена, моя возлюбленная, говорила только по–немецки, я бы в рекордные сроки освоил этот язык. Почему? Потому что меня снедало бы желание пообщаться mit einer schonen Frau. Я бы ночами сидел, зубря приставочные глаголы, уснащая этими самими приставками конец каждого предложения в своих любовных посланиях. Я бы дорожил всяким пополнением своего словарного запаса, потому что тем самым мне открывалась бы возможность общаться с любимой. Я учил бы немецкий язык без устали и жалоб, потому что наградой за него была бы любовь.

Вот что помогает мне понять резкий ответ Павла — «Боже упаси!» — на вопрос «Стоит ли грешить, дабы приумножилась благодать?» Представьте себе, что в брачную ночь муж заводит разговор с молодой женой: «Дорогая, я тебя очень люблю и рад буду провести с тобой всю жизнь. Однако следует оговорить кое–какие детали. Как далеко мне теперь позволено заходить в отношениях с другими женщинами? Можно ли мне спать с ними? Целовать их? Ты ведь позволишь мне небольшой романчик время от времени, а? Конечно, тебе это будет неприятно, но подумай, сколько раз ты сможешь простить мне предательство!» Единственный разумный ответ подобному Дон Жуану — пощечина и все то же восклицание: «Боже упаси!» Этот человек просто не понимает, что такое любовь.

И если наши отношения с Богом не исключают вопроса «До каких пределов я могу дойти безнаказанно?», это означает, что мы не постигли Божий замысел. Бог не желает быть нашим рабовладельцем, который бичом вбивает в раба повиновение. Бог — не начальник, не менеджер и не джинн из бутылки, исполняющий наши прихоти.

Бог желает более близких отношений, чем самая интимная связь, более близких отношений, чем брак. Не хорошего поведения требует Он от меня, а моего сердца. Я стараюсь «сделать что–нибудь хорошее» для своей жены не затем, чтобы она меня похвалила, а чтобы выразить ей свою любовь. Так и Бог хочет, чтобы я стал «новым человеком», служил Ему добровольно, а не по принуждению. «Ученичество, — говорит Клиффорд Уильямс, — это попросту жизнь, источник которой — благодать».

* * *

Все формулы, на основании которых Новый Завет призывает нас «быть хорошими», можно свести к одному слову — благодарность. Большинство посланий Павел начинает с перечня сокровищ, которые мы обрели во Христе. Если мы осознаем, что Христос сделал для нас, то из благодарности постараемся стать «достойными» столь великой любви. Мы будем стремиться к святости не затем, чтобы вынудить Бога любить нас, а потому, что Он уже нас любит. Как Павел пишет Титу, благодать Божья учит нас говорить «нет» неверию и мирским страстям и жить праведной и Божьей жизнью.

В мемуарах «Обычное время» католическая писательница Нэнси Мейрс рассказала о том, как в свое время она взбунтовалась против детского образа «Строгого Отца» — Бога, угодить Которому можно было лишь соблюдая утомительный перечень запретов и предписаний:

Само слово «приказ», «заповедь» как бы указывает на то, что человека приходится заставлять быть хорошим. Предоставь его собственной воле, и он предпочтет идолов и мирское, будет проводить воскресное утро с газетой и булочкой с кофе, забудет об уважении к авторитетам. А там недалеко до убийства, прелюбодеяния, воровства, лжи и желания иметь всего, что имеется у соседа… Мне приходилось постоянно балансировать на грани запретного, а потом молить о прощении Существо, создавшее меня склонной к правонарушению, запретившее мне те самые поступки, которые, как Ему прекрасно было известно, я почти наверняка совершу. Этакий Господь–хвать тебя за руку!

Мейрс нарушала многие запо веди, постоянно испытывала чувство вины, а потом, как она пишет, «научилась радоваться любви и попечению» Бога, который «ждет от нас одного лишь постутка, который положит конец греху: Он ждет любви».

Единственная причина быть хорошим — это желание быть хорошим. Для внутреннее перемены нужны отношения, нужна любовь. «Кто сгложет быть благим, если не приуготовлен к тому любовью?» —- спрашивает Августин. Это он и имеет в виду, решительно заявляя: «Любите Бога, и можете творить, что хотите». Если человек истинно возлюбит Бога, он постарается Ему угодить. Вот почему и для Иисуса, и для Павла весь закон сводился к простой заповеди: «Возлюбите Бога».

Если мы сумеем постичь чудо Божьей любви, заковыристый вопрос о пределах безнаказанности даже на ум не придет. Мы научимся созерцать Божью благодать, вместо того, чтобы искушать ее.

15. Уход от благодати

Зачем мне гроздь винограда, когда в бокале вино?

Джордж Герберт

В жизни я часто сталкивался с законничеством. Я вырос в фундаменталистской среде, где мальчикам и девочкам не полагалось купаться вместе в бассейне, где запрещали шорты, косметику и украшения, танцы и боулинг, где по воскресеньям не читали газеты. Особого рода грехом считалось пьянство — от него разило серным привкусом адского пламени.

Потом я поступил в библейский колледж. В разгар моды на мини–юбки наши однокурсницы по настоянию ректора закрывали ноги ниже колена. Если длина юбки казалась сомнительной, декан женского факультета заставляла свою подопечную встать на колени, чтобы проверить, коснется ли при этом подол пола. Девушкам запрещали носить брюки, за исключением поездок на сельскохозяйственные работы, когда их, из соображений скромности,