На руинах Мальрока - Артем Каменистый

Отчаявшись уснуть, потащился к ним. Не с целью религиозного просвещения, а просто чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Бессонница – она такая, время заставляет убивать иной раз совсем уж причудливыми способами.

Голос у Конфидуса был негромким, но проникновенным – такой издали слышно, и можно различить каждое слово:

– …Люди знали, что пророк направляется в их землю, и, когда пришла беда, им не пришлось его искать. Иса, выслушав их старейшин, велел привести бесноватого к обрыву над рекой. Внизу клокотала холодная вода, разбиваясь об острые камни, а наверху собрались все жители, и два сильных кузнеца крепко держали связанного бесноватого. Все просили Ису об одном: изгнать беса из достойного человека. Напрасно Иса говорил, что не простой бес в него вселился, а сама Тьма, – глаза грешных людей видели только Ферра. Эти люди знали Ферра, уважали его и не могли поверить, что это уже не он. Они не согласились предать его огню и угрозами потребовали от Исы изгнать беса. Ведь если Иса не лжепророк, то бес не может противиться его воле.

Присев позади притихших рядов иридиан, я стянул сапог, с наслаждением почесал левую ступню, мысленно пожелав инквизитору сгнить заживо от сифилиса или скоротечной проказы. Но тут же правая начала чесаться в два раза сильнее – пришлось браться за нее, придумывая для Цавуса новые жизненные невзгоды.

Епископ тем временем продолжал:

– Иса не был лжепророком и не мог обмануть этот народ. Напрасно он словом пытался их образумить – все желали, чтобы из Ферра изгнали беса, и не хотели слушать иного. Иса понял, что этих заблудших людей не переубедить, и осознал, что кровь придется проливать ему. Он крепко сжал свой посох из дерева тум. Тьма, забравшая Ферра, догадалась, что задумал пророк, и испустила зов. Зов этот был неслышим для обычных людей, но пророк его слышать мог. Поняв, что сейчас должно произойти, он в последний раз обратился к людям. Он сказал, что Тьма многолика и многочисленна. Там, где она появляется, ее всегда становится много. Будто сорняк, она может захватить все поле, начав с одного ростка. И сказал он: «Надо вырвать сорную траву, пока мы не остались без поля». И при словах пророка услышал грешный народ стук множества копыт. Народ этот жил в грязи и заблуждении и разводил свиней для услаждения чрева своего. Свинья – лучший сосуд для Тьмы, и Тьма теперь мчалась на их копытах, чтобы освободить перерожденного Ферра. Орда грязных свиней с темными сердцами. Тьма боялась крепкого посоха в руках пророка: освященное дерево тум – самое опасное дерево для перерожденных. И страх ее был не напрасен: Иса указал посохом на пропасть. И взоры всех, кто там был, обратились вслед за посохом. «Идите туда! Там много тел! Хороших тел! Вам, должно быть, плохо пребывать в грязных свиньях, – занимайте хорошие тела!» Свет его веры ослепил тварей и лишил рассудка, а слова его возбудили жадность в темных сердцах: свиньи бросились в пропасть. В самую страшную для них пропасть: ведь там была вода, пригодная для совершения таинства крещения, – она стекала с чистых гор, где под лучами животворящего солнца таял хрустальный лед. Вода, дарующая каплю света и растворяющая сгустки Тьмы. В миг, когда Тьма осознала, что ее обманули, Иса крикнул перерожденному: «Скажи нам – как зовут тебя!» Тьма, испытывая боль от последствий хитрости Исы, не смогла ответить неправдой. Страдание не позволило ей врать, тоска и растерянность заставили ответить так, как есть. И ответила Тьма с зубовным скрежетом устами погубленного Ферра: «Звать меня армия». Она сказала это, потому что много было ее, но люди, услышав, ужаснулись. А когда расслышали злобные крики свиней, разбивающихся о камни, ужаснулись дважды. Люди исторгли из себя съеденное мясо свиней, чтобы никогда более к нему не прикасаться. И грешные люди освободили Ферра: забросали острыми камнями его тело, разорвали на части и сбросили со скалы на острые камни, омываемые холодной водой. Так пророк Иса сделал нечистый народ чистым за один день. И было это за восемьдесят восемь лет до великого исхода.

После паузы епископ продолжил другим, уже не столь пафосным голосом, будто с друзьями в узком кругу общался:

– Скажите, братья, а что бы сделал пророк Иса, не появись у реки свиньи, одержимые самой Тьмой? – Не дождавшись от притихшей паствы ответа, взялся за это дело сам: – Пророк Иса собирался самолично покарать Тьму, погубившую Ферра, – для того и сжал крепко свой посох. Таким посохом можно легко разбить голову. Неверующие люди не оставили пророку другого выхода – ему пришлось решиться на пролитие крови. И не появись свиньи, так бы и случилось. Последние времена приходят – гибнет мир наш. Гаснет светоч веры, и Тьма идет как от мира нечисти, так и от мира людей. Возможно, мы последние, кто в силах спасти этот грешный мир. И делать это надо так, как делал Иса, – не боясь проливать кровь, если это потребуется для победы над Тьмой. Помните: Тьма многолика и не всегда приходит с юга. На севере, в мире людей, она столь же сильна и коварна – просто научилась притворяться светом. Сердцем почувствуйте разницу – Тьма лишь притворяться светом может, но сама им не станет никогда. Не давайте себя обмануть, пусть рука ваша не познает жалости к погани нечистой, кем бы она ни представилась.

Устав стаскивать-натягивать сапоги, я поднялся. Здесь все понятно: Конфидус грамотно сражается с идеей непротивления злу насилием, прочно засевшей в головах его паствы. Все религиозные тексты грешат одним и тем же – невразумительностью повествования. При желании их можно трактовать как угодно – вариантов великое множество. Простые верующие, уверенные в истинности каждого слова, не имеют привычки сомневаться в интерпретации: тому свидетельство успех множества лжепророков. Похвально – будь я иридианином, после такой проповеди обязательно взялся бы точить топор. Не удивлюсь, если из этих ягнят епископ все же сделает религиозных маньяков: взялся за дело очень серьезно и оперативно. Если не пропадут в Межгорье, может, я еще при жизни застану новую инквизицию – уже иридианскую. Учитывая смекалку и трудолюбие этого народа, заранее ее опасаюсь и побаиваюсь за свои ноги.

Кстати, мой «внутренний переводчик» начал скатываться к банальной мистике. Если раньше врага он называл «погань», то теперь и «Тьма» появилась (с большой буквы), и «нечисть». Скоро, наверное, и до чертей дойдет – ведь ад уже упоминался, да и про дьявола что-то говорилось.

Я-то остаюсь на позициях махрового материализма, но вот подсознание, похоже, испытывает сомнения…

* * *

Утром наткнулись на первое свидетельство опасности здешних мест – возле обрывистого склона у дороги тянулась россыпь крупных камней. На ее краю виднелась раздутая туша лошади, придавленная плоским валуном. При нашем приближении с нее взлетели округлившиеся от угощения вороны и, рассевшись на скалах, терпеливо дожидались, когда же мы отсюда уберемся.

На другом берегу реки над свежим могильным холмиком возвышался крест из пары связанных палок. Только держался в земле он не одним концом, а двумя – так здесь было принято.

Похоже, при камнепаде погибла не только лошадь.

К сожалению, обойти опасное место не получалось – долина здесь сильно сужалась, и телеги могли проехать лишь под скалой. С замиранием сердца следил, как колонна пробирается мимо следов камнепада. К счастью, обошлось, но поволновался.