Ненужное зачеркнуть - Андрей Дышев

– Падай!! На колени!! – кричал сверху майор. Он хотел увидеть, как я сдался, сломался и покорился его воле. Ему нужна была не просто моя смерть. Ему нужна была победа надо мной. И я, уже теряя рассудок, уже чувствуя, что моя опора вот– вот опрокинется, вскинул вверх кулак и сплел из каменеющих пальцев твердый, малиновый от напряжения, безобразный кукиш.

– На!!! Выкуси!!!

И тут что-то случилось. Майор вдруг дернулся, раскрыл рот и повалился на бок. Его голова повисла надо мной, и на меня полетели крупные, тяжелые капли крови. Не веря своим глазам, я увидел склонившегося над ним Макса.

– Эй! – крикнул Макс, осторожно приближаясь к краю резервуара. – Ты живой?

Я не знал, кто это снизошел ко мне – друг или враг, но закричал, моля о помощи:

– Макс! Выруби кран! Отключи кислоту!

– А как ее отключить?

– Не знаю! Посмотри где-нибудь!

Голова Макса исчезла, но через секунду появилась снова.

– Я не знаю, как это сделать! Давай руку!

Он лег на край, одной рукой схватился за бордюр, а другую свесил вниз. Я встал на цыпочки, до крови прикусил губу, изо всех сил, до хруста в позвонке, до струнного натяжения нервов потянулся вверх… Нет, это невозможно. Наши дрожащие пальцы тянулись друг к другу, но между ними оставался непреодолимый метр.

– Макс, я сейчас упаду!! – зарычал я. – Может, там где-нибудь есть веревка?

Макс крутил головой.

– Нет тут никакой веревки! Тут вообще ничего нет…

– Макс, я падаю!!

Моя жалкая опора резко просела, накренилась на бок, но устояла; мне пришлось подать тело чуть-чуть в сторону, чтобы сохранить равновесие…

– Сейчас!! – кричал Макс и принялся срывать рубашку с обмякшего тела майора. – Сейчас я сделаю веревку!!

– Этой веревкой ты выловишь мой скелет! – выл я.

– Все будет нормально, – убеждал Макс, но по его виду было понятно, что он ничуть не верит в это. – Держи!

По моему лицу хлестнул рукав милицейской рубашки, пахнущий потом и куревом. Тоненькая, слабая ниточка, натянутая между жизнью и смертью! Я схватил рукав, намотал на руку, второй рукой скомкал воротник.

– Она не выдержит, Макс!! Во мне девяносто пять кило!!

– Выдержит…

Я потянул рукав на себя. Рубашка угрожающе затрещала. И в это же мгновение сработал закон сопромата, и проеденный остов магнитолы сплющился подо мной. Я ухнул одной ногой в кислоту. Хлюпнула под подошвой убийственная жидкость. Ужас охватил меня. Все? Это конец? Зажмурив глаза и до боли стиснув зубы, я поджал ноги и повис на рубашке. Она натянулась, затрещала.

– Ты очень тяжелый… – хрипел Макс. – Давай сам…

Он, раскрасневшись от напряжения, едва держал меня. Я видел над собой его посиневшую, перетянутую тканью руку. Я своим весом тянул Макса на себя. Он судорожно хватался за бордюр, но влажная рука соскальзывала.

– А, черт… – процедил Макс.

Я подтянулся, схватился выше. Макс сползал. Его лицо сморщилось и стало неузнаваемым. Мы оба завыли дурными голосами, не выдерживая чудовищной нагрузки… Макс, стараясь хоть как-нибудь закрепиться на краю, закинул ногу на бордюр и невольно толкнул вялое тело майора. Тот взмахнул руками, словно огородное чучело на ветру, перевернулся на спину и большой рыбиной соскользнул в резервуар. У меня все оборвалось внутри. Я видел, как милиционер падает в кислоту, и во всех адских оттенках прочувствовал это падение; у меня остановилось сердце, все похолодело внутри, и тело напряглось в ожидании мучительной смерти. Майор упал в кислоту головой вниз, гулко ударился о дно, завалился на бок, страшно раскинув в сторону руки и ноги. Мне показалось, он дернулся в агонии от непостижимой боли, когда царская водка стала пожирать его тело. Жирные, горячие брызги хлестнули меня по спине. И я тоже дернулся, словно в агонии, и мое тело само рванулось вверх, необъяснимая сила подкинула меня, и в тот момент, когда Макс сполз уже на самый край, я мертвой хваткой схватился за бордюр. Подтянулся, перекатился на бок…

– Лежать! Не шевелиться! – раздался чей-то окрик.

Плохо соображая от всего пережитого, я решил, что это крикнул Макс, и встал на четвереньки. Оглушая, прогремела автоматная очередь. Макс громко охнул. Я увидел, как он схватился за плечо и бревном покатился по полу. В моих мыслях царил полный хаос. Я задыхался от кислотных испарений, перед глазами плыли темные круги. Ползком, стараясь не высовываться из-за бордюра, я добрался до Макса. Мой спаситель стоял на коленях, уткнувшись головой в пол.

– Больно… больно… – бормотал он.

По нас снова выстрелили. Пули брызгами прошли по бордюру, высекая искры. Я схватил Макса за ремень и потащил к овальному люку, где находилась знакомая мне винтовая лестница. Балкон, который периметром опоясывал цех, задрожал и загремел от топота ног.

– Максик, давай! – шептал я.

Вскочил на ноги, потянул Макса за руку, заставляя его встать, и кинулся вместе с ним к лестнице. Макс зарычал от боли. Его белая футболка побагровела от крови. Он все еще крепко сжимал рубашку майора, ее рукав волочился по полу, путался у меня под ногами. Я вырвал рубашку из руки Макса и швырнул ее в разинутый зев резервуара. Рубашка, словно птица, взмахнула рукавами и ухнула следом за своим хозяином.

– Упал!! – раздался крик с балкона.

– Кто??

– Один из них… Сам прыгнул…

– Нет, сорвался!

Я затолкал Макса в люк и, упираясь ему руками в спину, заставил подниматься по лестнице.

– Давай, Максик, давай! – бормотал я. – Шевели ножками!

Он был слаб и плохо понимал, что происходит. Несколько раз споткнулся и тяжело упал на ступени. Мне пришлось перекинуть его руку себе через плечо и идти бок о бок с ним. Это было тяжело, мы мешали друг другу на узкой лестнице. Наконец добрались до железной двери. Я толкнул ее ногой. Заперта на рычажной запор! Но я оставлял ее открытой. Кто запер? Макс?

Я прислонил Макса к стене, взялся за рычаг, уперся ногой в стену. Рычаг скрипнул и поддался. Мы выбрались в коридор. Хорошо, что здесь было по-прежнему сумрачно. В дальнем конце слышны крики и топот ног. Прижимаясь к стене, покачиваясь, как закадычные приятели после пирушки, мы добрались до комнаты, в которую я отволок майора. Тихо прикрыл за собой дверь, прижал палец к губам, показывая Максу, чтобы он вел себя тихо. Макс морщился, скрипел зубами, держался за кровоточащее плечо и как-то странно поглядывал на мои ноги.

– У тебя подошва дымится, – произнес он.

Я глянул на свои некогда белые кроссовки. У одной из них кислота выела дыру, через которую проглядывала розовая, будто ошпаренная кипятком, кожа. У второй скукожилась и почернела подошва. Я снял с себя футболку, разорвал ее пополам и туго перевязал Максу предплечье.