Бальзам Авиценны - Василий Веденеев

Тем временем дорога забирала все круче в гору, и вскоре отряд оказался перед воротами высокогорного селения. Сеида и его людей здесь ждали – створки со скрипом распахнулись, и всадники въехали на тесную площадку, со всех сторон окруженную строениями. На плоских крышах сидели до глаз закутанные в черное женщины, по лестницам шныряли любопытные ребятишки – черноглазые, чумазые, смуглые. Громко лаяли сидевшие на привязи собаки незнакомой Кутергину породы: мохнатые, с длинными ушами и вытянутыми, как у борзых, мордами. Встречать приехавших высыпали пестро одетые вооруженные мужчины – все, как один, с бородами и в странных войлочных шапках.

С любопытством осматриваясь, Федор Андреевич не заметил, как Нафтулла куда-то исчез, а вместо него рядом с русским оказались несколько джигитов Сеида. Один из них ловко выхватил из-за пояса капитана трофейный кинжал. Сильные руки схватили Кутергина и грубо сдернули с седла. Он рванулся, но джигиты держали крепко. Подъехал чернобородый Сеид и, ухмыляясь, спросил:

– Ты хотел увидеть слепого шейха?

Капитан не ответил. Он поискал глазами Нафтуллу: тот уже спешился и стоял поодаль, нарочно повернувшись к русскому спиной.

– Нафтулла! – закричал Федор Андреевич. – Такова цена твоей клятвы?

Нукеры Сеида захохотали. Они больно вывернули капитану руки и потащили его к каменной лестнице. Заставили подняться по ступеням и поволокли по темным запутанным переходам большого дома. Кутергину казалось, что он очутился в преисподней: в нишах и по углам мелькали неясные черные тени, местами мрак разрывал слабый свет масляных светильников, пахло гарью и eдким дымом первобытных очагов, где-то бубнили непонятные голоса – то ли читали заупокойную молитву то ли кого-то проклинали.

Русского поставили у двери, охраняемой двумя мрачными, свирепого вида стражами с саблями. Дверь распахнулась. Федор Андреевич получил крепкий пинок и полетел в неизвестность…

Страх подгонял отца Франциска. Он и прежде замечал: в опасных ситуациях страх оказывал на него удивительное действие – не парализующее, как на некоторых, а, наоборот, заставляя мозг лихорадочно работать в поисках спасения. Даже не заходя домой, падре кинулся на почтовую станцию, но там ждала неудача. Служитель уныло сообщил, что ближайший и последний на сегодня дилижанс отправится лишь поздно ночью. Так долго ждать отец Франциск не мог. Во-первых, ему позарез нужно немедленно убраться из города, чтобы обезопасить собственную жизнь, а во-вторых, он должен срочно предупредить благодетелей о грозящей Лючии опасности. Написать и отправить письмо? Ерунда, оно наверняка опоздает! Лучше все сделать самому.

Куда теперь, что придумать? Священник вышел на улицу и остановился. Темная сутана и широкополая шляпа делали его почти незаметным в сумраке, но не будешь же торчать здесь ночь напролет? О Святая Мадонна, помоги своему недостойному и грешному слуге! Услышав тарахтенье колес, отец Франциск насторожился. На площадь перед почтовой станцией выехала большая карета с дородным кучером и лакеем на козлах. Четверка сытых вороных коней легко тянула лакированный экипаж.

– Как нам проехать на Турин? – спросил кучер. Решение созрело молниеносно. Священник вышел на свет и рывком распахнул дверцу кареты. Увидев служителя Церкви, сидевший внутри элегантный седой господин недоуменно поднял брови.

– Вы едете в Турин? – Падре влез в салон и захлопнул за собой дверцу. Усевшись напротив седого господина, он благословил его и как ни в чем не бывало сообщил: – Я еду с вами! Дело касается жизни и смерти. Поверьте, это очень важно. Заодно я покажу дорогу.

Седой, господин весело рассмеялся и открыл маленькое окошечко, прорезанное в стенке кареты.

– Скажите кучеру, куда ехать. – Его итальянский отличался странным акцентом.

– Я настоятель здешнего храма, отец Франциск, – представился священник, когда карета тронулась. – Дело действительно не терпит отлагательства, а ждать почтового дилижанса слишком долго. Я готов заплатить вам, синьор.

– Это лишнее. – Седой господин пренебрежительно отмахнулся. – Я не нуждаюсь в деньгах. Мне значительно важнее развеять скуку. Вы хотите поехать до Турина?

– Если ваша милость окажет мне такую честь.

– Прекрасно! – Седой господин откинулся на шелковую подушку сиденья. – Меня зовут Руф Хэли Эммерсон. Можете называть меня просто Руф. Я приехал из Америки посмотреть на те места, где когда-то жили мои предки-викинги. И вообще увидеть древние центры цивилизации. Говорят, достаточно побывать в трех городах – Риме, Константинополе и Париже, а все остальное просто их подобие. В Париже я уже был, теперь направляюсь в Рим, а оттуда в столицу турок. Надеюсь, мне удастся получить аудиенцию у Папы и осмотреть дворец падишаха османов.

– О! – Священник удивленно покачал головой, услышав о планах заокеанского гостя.

– Да. – Эммерсон предложил сигару, но отец Франциск не курил. Тогда Руф закурил сам и продолжил: – У нас идет война, а я презираю это занятие. Лучше путешествовать по Европе.

– Синьор – католик? – осторожно уточнил Франциск.

– Я? – Американец ненадолго задумался. – Наверное… Хотя я скорее протестант. Впрочем, это не имеет никакого значения. Важно, носишь ли ты Бога в душе!

– Конечно, конечно, – согласился падре, хотя придерживался несколько иного мнения. Однако затевать богословский диспут ему не хотелось: кто знает, как отреагирует Руф на возражения? – А на чьей стороне ваше сердце, синьор? Кому вы больше сочувствуете: южанам или северянам?

– А никому, – выпустив густой клуб табачного дыма, усмехнулся Эммерсон. – Каждый волен жить как ему хочется.

Он небрежно стряхнул пепел на свои брюки и пустился в рассуждения о природе человека и социальном устройстве общества, мимоходом сообщив, что специально учил итальянский и латынь, дабы читать в подлиннике Данте и Макиавелли. Отец Франциск не прерывал Руфа и лишь согласно кивал: он уже понял, что богатый потомок викингов не нуждался в собеседнике – он нуждался в слушателе…

До Турина доехали без происшествий. Останавливаясь для отдыха, Эммерсон занимал лучшие номера в деревенских гостиницах, и трактирщики сбивались с ног, стараясь угодить щедрому клиенту: Руф требовал подавать самые изысканные блюда – нежную форель, петуха в белом вине или дичь с трюфелями. Спиртного он почти не употреблял: так, лениво обмакнет бисквит в бокал с темным вином, и все. Зато много курил, и вскоре сутана отца Франциска насквозь провоняла крепким сигарным духом. Потомок викингов отчего-то проникся доверием к провинциальному священнику и не желал расставаться с ним ни на минуту. Он и слышать не хотел о том, чтобы падре пересел на дилижанс.

Отец Франциск быстро научился не слушать разглагольствований американца, хмелевшего без вина от собственных речей: Руф увлеченно рассуждал о чем угодно, начиная с древней истории и кончая проблемами разведения свиней. Это не самое страшное, можно и потерпеть в виде своеобразной платы за путешествие с небывалым комфортом и удивительной скоростью – куда там почтовым дилижансам до лошадей Эммерсона!