Призраки дома на холме. Мы живем в замке - Ширли Джексон

– Нелл… – начала Теодора и поглядела на миссис Монтегю.

Та пожала плечами и сказала:

– Я осмотрела комнату. Естественно. Не понимаю, почему никто из вас этого не сделал.

– Я собирался, – начал оправдываться доктор. – Но я думал…

– Ты все время думаешь, Джон, в этом твоя беда. Естественно, я немедленно осмотрела комнату.

– Комнату Теодоры? – переспросил Люк. – Не хотел бы я снова туда войти.

– Не понимаю почему, – удивленно ответила миссис Монтегю. – Там все полном порядке.

– Я зашла и поглядела на мою одежду, – сказала Теодора доктору. – Она такая же, как была до…

– Естественно, там надо протереть пыль, потому что вы заперли дверь и миссис Дадли не могла…

Доктор повысил голос, перекрикивая жену:

– …бесконечно жаль. Если я чем-нибудь смогу вам…

Элинор рассмеялась.

– Но я не могу уехать, – сказала она, гадая, как подыскать слова для объяснения.

– Вы достаточно долго здесь пробыли, – произнес доктор.

Теодора посмотрела на нее в упор.

– Мне больше не нужна твоя одежда, – терпеливо растолковала она. – Ты не слышала, что сказала миссис Монтегю? Мне больше не нужна твоя одежда, а даже была бы нужна, я бы как-нибудь обошлась. Нелл, тебе надо отсюда уехать.

– Но я не могу, – ответила Элинор, смеясь оттого, что это настолько невозможно объяснить словами.

– Сударыня, – торжественно объявил Люк, – мое гостеприимство на вас больше не распространяется.

– Может быть, лучше ее отвезет Артур? Артур позаботится, чтобы она добралась благополучно.

– Добралась куда? – Элинор тряхнула головой и почувствовала, как ее прекрасные густые волосы касаются щек. – Добралась куда? – счастливо повторила она.

– Домой, конечно, – ответил доктор, а Теодора добавила: – К себе домой, Нелл, в свою квартирку, где все твои вещи, – и Элинор рассмеялась.

– У меня нет никакой квартирки, – сказала она Теодоре. – Я ее выдумала. Я сплю на раскладушке у сестры, в детской. Мне совершенно некуда ехать. И я не могу вернуться к сестре, потому что угнала ее машину. – Она рассмеялась, слыша каждое свое слово, такое нелепое и жалобное. – У меня нет дома, – продолжала она, глядя на них с надеждой. – Нет дома. Все мое имущество – в коробке на заднем сиденье автомобиля. Там несколько книг, мои детские вещи и часы, которые я получила от мамы. Так что вам некуда меня отправить.

Конечно, я могу просто ехать и ехать, хотела сказать она, глядя в их испуганные, напряженные лица, просто ехать и ехать, оставив свою одежду Теодоре, я могу пуститься в бездомные скитания и всегда буду возвращаться сюда. Проще сразу оставить меня здесь, хотела объяснить она, проще, разумнее и лучше.

– Я хочу остаться здесь, – сказала она.

– Я уже говорила с вашей сестрой, – важно сообщила миссис Монтегю. – Должна признать, она первым делом спросила про машину. Вульгарная особа. Я ответила, что все в порядке. Ты очень нехорошо поступил, Джон, что разрешил ей угнать машину и приехать сюда.

– Дорогая… – Доктор Монтегю, не найдясь, что сказать, беспомощно развел руками.

– Так или иначе, ее ждут. Сестра говорила со мной очень недовольно, потому что собиралась сегодня уезжать на отдых, хотя какие у нее могут быть претензии ко мне… – Миссис Монтегю сердито взглянула на Элинор. – Думаю, кто-то должен передать ее родным с рук на руки.

Доктор покачал головой.

– Не стоит никому с ней ехать, – медленно произнес он. – Это было бы ошибкой. Элинор надо как можно скорее забыть про этот дом, а присутствие кого-нибудь из нас будет вызывать ненужные ассоциации. Отъехав отсюда, она вновь станет собой. Вы ведь сумеете найти дорогу? – спросил он, и Элинор рассмеялась.

– Я пойду сложу вещи, – сказала Теодора. – Люк, подгони машину к крыльцу, там всего один чемодан.

– Замурованная живьем. – Элинор вновь расхохоталась прямо в их каменные лица. – Замурованная живьем, – повторила она. – Я хочу остаться здесь.

Они выстроились на ступенях шеренгой, обороняя дверь. Над их головами Элинор видела смотрящие на нее окна, сбоку уверенно ждала башня. Элинор заплакала бы, если бы придумала, как объяснить им из-за чего; вместо этого она только скорбно улыбнулась дому, глядя на свое окно и спокойный, радостный лик дома. Он ждет, подумала она, ждет меня, никто другой его не устроит.

– Дом хочет, чтобы я осталась, – сказала она доктору, и тот изумленно вытаращил глаза. Доктор стоял спиной к входу, в напряженной позе, с достоинством, словно ожидал, что Элинор предпочтет его дому, словно, приведя ее сюда, рассчитывал отправить назад простым повторением инструкций в обратном порядке. Элинор сказала, честно глядя ему в глаза: – Честное слово, мне очень жаль.

– Доедете до Хиллсдейла.

Доктор говорил бесстрастно, возможно, боялся сказать лишнего или думал, что доброе либо сочувственное слово срикошетит и заставит ее вернуться обратно. Солнце озаряло холмы, дом, сад, лужайку, деревья и ручей; Элинор набрала в грудь воздуха и оглядела это все.

– Из Хиллсдейла повернете на шоссе номер пять к востоку, дальше от Эштона по шоссе номер тридцать девять до самого дома. Ради вашей безопасности, – добавил он внушительно, – ради вашей безопасности; поверьте, если бы я это предвидел…

– Мне правда очень жаль, – сказала она.

– Вы же понимаете, мы не можем рисковать. Я только сейчас вижу, какой опасности вас всех подверг. Итак… – Доктор вздохнул и покачал головой. – Запомнили? До Хиллсдейла, а дальше по шоссе номер пять…

– Послушайте. – С минуту Элинор молчала, гадая, как же им все растолковать. – Я не боюсь, – произнесла она наконец. – Правда не боюсь. Мне хорошо. Я была… счастлива. – Она с жаром взглянула на доктора и повторила: – Счастлива. Не знаю, что сказать. – Она снова испугалась, что расплачется. – Я не хочу уезжать отсюда.

– Это может повториться, – сурово ответил доктор. – Вы понимаете, что мы не вправе идти на такой риск?

Элинор дрогнула.

– Обо мне молятся, – сказала она ни к селу, ни к городу. – Одна старушка, с которой я познакомилась давным-давно.

Доктор нетерпеливо притопнул ногой, однако его голос сохранял спокойствие:

– Вы скоро все забудете. Вам надо забыть Хилл-хаус, забыть полностью. Мне не следовало вас сюда приглашать.

– Сколько мы здесь пробыли? – внезапно спросила Элинор.

– Чуть больше недели. А что?

– Первый раз в жизни со мной что-то происходило. Мне понравилось.

– Вот поэтому-то, – сказал доктор, – вы отсюда и уезжаете так спешно.

Элинор закрыла глаза и вздохнула, чувствуя, слыша и обоняя дом: цветущие кусты за кухней источали сладкий аромат, вода в ручье искрилась на камнях. Далеко наверху, возможно в детской, миниатюрный смерч пронесся над полом, вздымая пыль. В библиотеке подрагивала металлическая лестница, и свет блестел в мраморных глазах Хью Крейна, желтая Теодорина блузка висела в шкафу – чистая и немятая, миссис Дадли накрывала на стол для пятерых. Хилл-хаус наблюдал, заносчивый и высокомерный.