Точка бифуркации - Андрей Величко

Англия была сильно недовольна нашей помощью бурам, а Франция по идее должна была ощутить раздражение от моих заявлений по поводу набиравшего обороты Марокканского кризиса. Что, как мне казалось, обязательно приведет к тому, что обе эти державы увеличат финансирование нашим революционерам. Уже были разработаны планы, как большую часть этих денег слегка перенаправить, но – фиг вам! То есть нам. Вместо увеличения финансирование было сокращено, а ведь оно и до того размахом как-то не потрясало. Я даже начал подозревать – в Париже и в Лондоне догадались, что грядущее возмущение народных масс в определенных местах будет носить искусственный характер, но все равно побудительных мотивов англичан и французов понять не мог. Хорошо, пусть беспорядки задумываются мной как управляемые. Так ведь добавить денег участникам, и я это самое управление могу потерять! А вместо этого срезают даже те крохи, коими наши прогрессивные силы пробавлялись до того. Где логика, кто б мне объяснил?

Однако никто этого не сделал, так что размышлять пришлось самому. Примем как аксиому, что даже мыслей помогать России за кордоном ни у кого нет, и будем исходить именно из этого. Итак, снижение расценок должно принести вред империи. Какой именно? Ну, например, эсеры тогда вполне могут начать баловаться экспроприациями, чем они пока еще не увлекаются. Это будет не очень приятно, но не сказать что катастрофично, так как боевиков у них далеко не бесконечное количество. И если они начнут еще и грабить, то, значит, число терактов уменьшится, ибо исполнителей-то больше не станет. Зато стрелять на месте преступления грабителей даже немного проще, чем террористов, ибо террористу надо унести с места преступления только себя, да и то для особо идейных это не обязательно, а грабителю придется удирать с деньгами. Нет, в качестве основного мотива это как-то не тянет.

Понимание обстановки пришло ко мне несколько позже. Я бы даже сказал, несколько позже того, как вся необходимая для выводов информация оказалась в моем распоряжении. Ну что поделать – случаются иногда со мной приступы тугодумия. Хорошо хоть, что не каждый день.

Весной шестого года я обратил внимание, что наши корабли как-то подозрительно легко ходят в Лоренсу-Маркиш – португальский порт на юго-востоке Африки. Грузы в Трансвааль чаще всего шли именно так, потому как отправлять что-то прямо в Дурбан означало самим подставиться под обвинения в военной контрабанде с последующей конфискацией пароходов и дипломатическими неприятностями. Нет уж, лучше пусть одна нейтральная страна – Россия – поставляет другой нейтральной стране – Португалии – всякие товары народного потребления типа пулеметов, пироксилина, медикаментов и запчастей для летающих паровозов. Здесь англичане прямо ничего сделать не смогут, но ведь они и не прямо ничего не делали! Не организовывали нам никаких трудностей при проходе черноморских проливов и Суэцкого канала, хотя могли, не мешали получать уголь на маршруте, крайне редко останавливали наши суда уже в Индийском океане. Да и то потом с извинениями отпускали. Я поначалу решил, что это они просто пока не успели толком развернуться, но со временем обратил внимание, что немцам-то они пакостят давно и по полной программе.

Потом Вильгельм заявил о своей готовности признать Трансвааль и Оранжевую республику и тут же получил ноту от англичан, где говорилось, что, принимая во внимание изначальный вассалитет бурских республик по отношению к Великобритании, правительство его величества рассматривает это как крайне недружественный шаг. А когда я на следующий день сказал почти то же самое, что Вилли, да еще и снялся под ручку с широко улыбающимся Крюгером, и эта фотография была опубликована в газетах, мне они и полслова не сказали! Может, это они так хотели меня слегка оскорбить – мол, твои жалкие инициативы не стоят нашего просвещенного внимания? Да нет, не похоже. Мое величество ведь не первый год в императорах, и не то что англичане – даже румыны и те знают, что я оскорбляюсь только тогда, когда это может принести хоть какую-то выгоду, а во всех остальных случаях Александр Четвертый выше подобных мелочей.

В общем, поняв, что сам вместо прояснения вопроса в нем скоро окончательно запутаюсь, я обратился за консультацией к Ламсдорфу, но он начал нести какую-то чушь о необычайно возросшем под моим мудрым управлением международном авторитете России. Оставалось обратиться к Рите, что я и сделал.

– Знаешь, – сообщила мне супруга, – у меня в последнее время сложилось впечатление, что тебя хотят поссорить с Вилли. Не Россию с Германией, а именно вас! Причем, пожалуй, в обратном порядке, то есть Вильгельма хотят поссорить с тобой. Ты, кажется, не учитываешь один весьма существенный фактор. В свое время Бисмарк сказал, что в любом равноправном союзе всегда присутствуют две стороны – наездник и ишак. Так вот, Вилли с этим всегда был интуитивно согласен. Более того, он никогда ничего иного, кроме как себя в роли наездника, и не представлял! Как, по-твоему, почему его союз с Австрией оказался столь прочен? Да потому, что Франц-Иосиф, один раз потерпев не очень серьезное поражение от германской армии, с тех пор никогда не помышлял об амплуа наездника. А ты, дорогой, по-моему, прикладываешь недостаточно усилий для того, чтобы казаться ишаком. Роль поручика Ржевского тебе удавалась гораздо лучше. И англичане, кажется, решили на этом сыграть.

Кстати, насколько я в курсе, к тебе на прием опять Гардинг записался? Похоже, хочет предложить тебе еще что-то привлекательное. Если так оно и будет, значит, я права.

– Похоже на то. И что предлагаешь делать? Ну не бежать же к кайзеру с криком «Вилли, ты ошибаешься, я вовсе не наездник, а самый натуральный ишак!».

– Нет, – после непродолжительного раздумья выдала Рита, – лучше пусть все пойдет наоборот. Не ты побежишь к Вилли, а он приедет к тебе. И убеждать тоже начнет он. В том, что его сестра, а ныне русская императрица, то есть я, с детства отличалась повышенным властолюбием.

– У него что, склероз? Не так уж давно было твое детство, чтобы забыть, как там было на самом деле.

– Не требуется ничего забывать, из нас, трех сестер, выросших рядом, я была пусть и не лидером, но кем-то близким. Просто потому, что старшие часто ленились настоять на своем, а я – никогда. Вильгельм иногда даже называл меня «маленькая стальная леди».

– Надо же, мне казалось, что это ты только в России, под моим благотворным влиянием, стала такой, а на самом деле я просто пришел на готовое. Спасибо, учту.

– Пожалуйста. И, значит, есть возможность представить дело так, что это не ты по своей воле иногда ведешь себя так, будто являешься главным в вашем с Вильгельмом союзе, а я тебя незаметно науськиваю. И англичане своими подачками готовят подходы не к тебе, а вовсе даже ко мне. Но как конкретно всего этого достичь, я пока не знаю, тут надо думать вместе. И неплохо было привлечь твою маман, вот только не знаю, можно ли ей доверять секреты такого уровня.

– Пожалуй, я к ней на днях съезжу, по части тонких интриг она действительно большой спец. Кстати, и Юля тоже не лыком шита, а уж ее точно можно привлекать, она не из болтливых, это проверено, и не раз.

Про себя же я подумал, что и в другой истории произошло нечто подобное, причем примерно в это же время. Англия тогда довольно резко сменила отношение к России с крайне недружественного на более чем лояльное. А тот Николай и уши развесил! Именно тогда в русско-германских отношениях произошел надлом, который в четырнадцатом году достиг максимума, то есть военного противостояния. Правда, там это произошло сразу после того, как Россия проиграла Русско-японскую войну, и я считал, что эти вещи как-то взаимосвязаны. Оказывается, нет, но разве это на что-то влияет? Ладно, с этим потом, а пока нужно сделать вот что.