Любовник ее высочества - Хейвуд Смит

Внезапно запах пота и вина в палатке показался Филиппу невыносимым. Он вышел в жаркое, душное безветрие ночи. Скорее бы закончилась ночь и началось сражение. Тогда каждый будет решать один, самый простой, вопрос: убить или быть убитым. Некогда будет думать, за что сражаться и с кем.

Долг, верность клятве, достойная смерть… или победа. Но выбора нет.

Или есть?

Он посмотрел на раскинувшийся внизу спящий, как огромный неповоротливый великан, Париж. Лагерь Конде, освещенный заревом костров, был виден недалеко от Сен-Клу. Его войска должны были двигаться навстречу Тюренну.

Филипп увидел несколько слабых огоньков в городе, и в его воображении ярко вспыхнул образ его жены, ее каштановые волосы, разметавшиеся по подушке. Где она сейчас?

Он представил запах ее тела, жар своих рук, ласкающих шелк ее волос, слияние их тел в порыве страсти, момент экстаза и торжества.

Он смотрел на Париж, разыскивая неясный силуэт Тюильри. Что ждет Анна-Мария от этой ночи, думает ли, что завтра может стать вдовой?

Филипп печально усмехнулся. Может быть, она об этом даже молит бога. Женщины странные, непредсказуемые создания.

Неожиданно близко раздался голос его помощника, и Филипп чуть не подпрыгнул.

– Клод наконец угомонился, сир. Я двинул бы его бутылкой по голове и отобрал ее, если бы знал, что он начнет болтать все эти глупости при офицерах. Что, если бы сюда занесло Жютте? – Этьен Гранвиль вытер носовым платком вспотевшую шею.

– Я думал, все спят.

– Спали немногие.

Филипп нахмурился. Он неплохо относился к Гранвилю, но тот всегда задавал слишком много вопросов. Может быть, у него был такой характер, но все же Филиппа это настораживало. Сейчас нельзя было говорить открыто. Он поискал повод, чтобы поскорее закончить разговор, не вызывая у Этьена подозрений. Недалеко от них, в палатке маршала, все еще горел фонарь. Филипп коротко кивнул.

– Прошу извинить, но я еще должен поговорить с отцом.

Филипп вовсе не собирался идти к отцу. Он пошел в этом направлении только для того, чтобы избавиться от Гранвиля. Но одинокий силуэт, темнеющий на натянутом брезенте палатки, так и приглашал войти.

– Кто здесь? – Отец резко обернулся. Увидев вошедшего, он приветствовал Филиппа. – Я не ожидал увидеть вас.

– И все-таки это я.

Филипп вошел внутрь и застыл от удивления. В дублете из дамаска и полотняных штанах маршал де Харкурт, надев очки, изучал лежащую на столе перед ним толстую книгу.

– Библия? – пробормотал Филипп. – Не знал, что вы ее читаете.

Маршал снял очки и, положив их на стол, потер переносицу.

– Вы многого не знаете обо мне, Филипп. – Он улыбнулся, указав на свободный стул. – Рад вас видеть, мой мальчик. Садитесь.

Филипп дернулся при слове «мальчик», но повиновался. Он был захвачен врасплох необычной мягкостью отца. Возможно, мысль о предстоящем бое смягчила маршала.

Он поставил на стол два серебряных кубка и налил в каждый щедрую порцию крепкого коньяка.

– Вы всегда нагло хотели быть всезнайкой, Филипп. Наверное, это одна из причин, почему я не любил вас. – Он поставил один кубок перед сыном. – Но вы мой сын, моя кровь. Давайте не будем ссориться сегодня ночью. Я знаю, вы будете сражаться достойно, не считаясь с тем, на чьей стороне будет бог. Это все, о чем может отец просить сына и маршал – офицера. – Он поднял бокал и провозгласил тост: – За победу… какой бы она ни была.

Филипп поднял кубок, салютуя, и одним глотком проглотил обжигающую жидкость.

Его привела сюда надежда на примирение. Но он только еще раз уверился в твердой и жесткой отстраненности маршала. Филипп всегда знал, что отец не любит его, но сказанные слова разбили вдребезги остатки иллюзий.

Маршал поднял кубок и наклонился к нему, наслаждаясь ароматом янтарной жидкости.

– Этот коньяк стоил мне столько же, сколько хороший жеребец. Он старше нас обоих, вместе взятых, а вы пьете его, как обычное дешевое вино.

Филипп не смог удержать язвительную улыбку. Как всегда, он разозлил отца.

Но лицо маршала осталось спокойным. Он осведомился:

– А как ваша супружеская жизнь, Филипп? Я уверен, вы одобряете мой выбор супруги для вас. Насколько я знаю, вы читаете Библию не только для себя, но и для супруги. Достойное занятие в брачную ночь. – Гаденькая усмешка исказила его черты.

Лицо Филиппа окаменело. Ему удалось сдержать гнев, но щеки предательски запылали. Сам отец прополз через замочную скважину в спальню новобрачных или послал своих шпионов? Потом он вспомнил, что за пологом кровати было темно, и возблагодарил провидение за сохранение интимности хотя бы в минуты высшей близости.

Он выдавил вежливую улыбку.

– Уверяю вас, сир, это была последняя ночь, которую я и моя жена провели в вашем доме. – Он налил себе коньяк и одним глотком выпил его.

Покраснев, маршал отодвинул графин в сторону.

– Как всегда, Филипп, я получаю от вас непочтительность и неблагодарность. У вас бы просто не было дома, если бы не мое вмешательство. Мезон де Корбей – не слишком большой дом, но вполне приличный для младшего сына. И хотя она неловка и простовата, Анна-Мария вполне подходит вам. Ее приданое вернуло ее в дом, который ей когда-то принадлежал. Она должна быть мне за это благодарной.

– Что вы имеете в виду? – удивился Филипп. – Это звучит так, будто дом когда-то был ее собственностью, а потом что-то произошло.

В глазах маршала промелькнуло смущение, и Филипп понял, что попал в точку.

Значит, действительно.

– Значит, дом действительно был ее. Титул был передан женщине по праву, но без имущества. – Он откровенно удивился. – А почему вы не оставили это поместье себе? – Краткая вспышка злобы в глазах отца сказала Филиппу, что он задел за больное, но он совершенно не представлял, что могло стоять между жадностью отца и титулом герцога, который он мечтал когда-то получить. Несомненно, что-то ужасное, но что?

Филипп попытался прояснить тайну.

– Или хотя бы почему Генрих не потребовал это поместье? Он всегда был таким… уступчивым? – Филипп иронически смотрел на отца, не отводя взгляда. – Почему он не мог потребовать судебного разбирательства? Он, должно быть, слишком долго собирался, и вы решили отдать дом мне. Теперь я понимаю, почему вы затеяли эту свадьбу. Это решило все ваши вопросы.

Маршал молчал и потягивал коньяк, но Филипп видел, что в нем клокочет ярость.

– Может быть, вы заплатили цену, большую, чем стоимость нескольких хороших жеребцов, чтобы отыскать Анну-Марию и деньги, которые придут вместе с ней?

Если Анна-Мария знает что-нибудь об этой истории, она может думать, что Филипп с самого начала был посвящен в планы маршала. Может быть, это источник ее злобы? Если это так, она будет всю жизнь мстить своему мужу за то, что он украл ее законное наследство. Неудивительно, что она избегает его и унижает.