Отчим моей подруги - Милана Стоун

Стоило ему это произнести, как он вгрызся в мою грудь, не щадя, что-то мычал и шептал.

О да, я прекрасно помню наш последний секс в машине, где он почти взял силой. Если бы я не смогла заставить себя расслабиться, то произошла бы трагедия.

Хайдаров не из тех мужчин, что будет стелиться перед девушкой, если он хочет — он возьмёт, и его ничего не остановит. Легче поддаться. Расслабиться и получать удовольствие. Но не сейчас.

Вообще не хочу вот так, как раньше. Хоть и тело явно начинает предавать. Вспоминать его грубые ладони, вестись на его мужской запах и таять от приказного тона. С ним всегда так было.

Руслан берет меня на руки, сильно раздвигая ноги в стороны, заставляя упереться о дверь.

Слышу звук расстёгивающейся ширинки, дрожь пробивает, он же не будет делать это здесь? Днём. Когда может в любой момент кто-нибудь пройти мимо дома и увидеть данное представление. Сумасшедший и невменяемый.

Чувствую на киске сначала его жесткие пальцы, что он пропихивает в меня без какой-либо ласки. А после головку члена, что упирается во вход, размазывает ей выступившие соки.

Смело беру его лицо в свои ладони, поднимаю к своему и шепчу:

— Я не хочу так, — принимаю последнюю попытку остановить его. — Умоляю. Не делай этого.

Он даже останавливается, смотрит пронзительно и молчит. Кажется, внутри него идёт тяжёлая борьба. Открывает рот, собираясь что-то сказать, но явно передумывает.

С дури и с остервенелым взглядом делает грубый толчок внутрь.

Вскрикиваю и жмурюсь от нестерпимой боли. Черт, так больно прямо как в первый наш раз. Перед глазами черные точки, а внутри все жжет.

Ублюдок.

— Сууука, — шипит на меня, начинает грубо входить очень глубоко. — Ненавижу тебя, мразь. Но бл*ть не могу без тебя и твоей узкой дырки.

Его слова обижают и не дают расслабиться, смотрю на него и не могу понять, откуда же столько злобы на меня, такого обращения я точно не заслужила.

Терплю его грубость, закусываю губу до железного привкуса во рту. Но он вскоре перестаёт меня мучить. Не вытаскивая член, открывает дверь и заходит вместе со мной на руках. А мое сердце в этот момент останавливается, когда он проходит рядом с той комнатой, где спит Нина. Проходит мимо.

Выбирает другую и швыряет на небольшую постель. Не отрывает от меня взгляда, тем временем снимает с себя верхнюю одежду и спускает штаны вместе с боксерами вниз. Предстаёт передо мной во всей своей звериной красе.

Ох. Матерь Божья. Он явно стал шире.

Такое возможно вообще? Он что, не сидел в тюрьме, а качался? Взгляд натыкается на красную борозду на животе, шрам, ещё не заживший.

— Откуда это? — привстаю и хочу прикоснуться к рубцу.

Руслан словно очухивается. Отшвыривает мою руку, берет за оторванные края платья и собирается их порвать окончательно. Но в мозг поступает сигнал, что у меня там пластырь от кесарево. И я не хочу, чтобы он это увидел.

Поэтому выкидываю руку и цепляюсь за его шею, тяну к себе для жаркого поцелуя. По началу он не отвечал, но после, сообразив, взял инициативу на себя, и уже в другую секунду я ощутила его ствол глубоко в себе, что растягивал.

Теперь было не больно. Приятная нега прошла по всему телу и я, испустив тяжелый стон, впилась ногтями в спину своего мужчины.

— Вот таак, — говорит он, постепенно набирая темп. Доходя до самых глубин. Разжигая во мне забытый огонь. — Наконец-то бл*ть! Папочка дома.

В шоке открываю глаза и воочию вижу его довольную дикую ухмылку. Скотина. Издевается, подонок.

Но как же я счастлива его видеть, даже такого. И мне плевать на то, как по-скотски он со мной обращается, на то, как мучительно больно он хватает за грудь и как быстро врезается. На его слова.

Сейчас я упиваюсь ощущением единства, хочу продлить этот невероятный момент. Чтобы он длился и длился. Чтобы брал и брал. Чтобы нам не пришлось разговаривать. Или увидеть, как он уходит, и отпускать.

Не хочу! Я так скучала, так скучала. Только сейчас понимаю, насколько сильно, и что я готова хавать любое дерьмо от него, лишь бы рядом был ещё немного. Лишь бы продолжал таранить меня членом, рычать мне в ухо и говорить всю эту пошлятину. Мое зверьё. Царапать мою кожу, оставляя свои отметины, синяки и ссадины. Оставляя на мне свой запах. Целовать до безумия.

Держит слишком крепко, не позволяя пошевелиться, входит то быстро, то медленно. До колик в животе и щекоток на пальчиках ног. Льну к нему, вжимаюсь в его потное тело, желая быть ещё ближе. Врасти в него.

Внизу живота и в голове взрывается яркий фейерверк, кусаю его за плечо, чтобы не кричать в экстазе на весь дом.

Руслан продляет ощущения, набирает скорость, но после останавливается и резко переворачивает меня на живот. Просовывается обратно, ложась на меня всем тяжелым телом.

— Отравила, — толчок. — Привязала, — второй. — Душу из меня всю высосала, — хватает за волосы на макушке и поворачивает к себе лицом. — Мраазь мелкая.

Напряжённый, красный и потный. Кусает за подбородок и делает контрольные заходы, шлепая яйцами о мою попу. Содрогается.

Глубоко вздыхает, и я чувствую горячее семя, что льётся мне на спину. Падает окончательно сбоку от меня. Дыхание переводит вместе со мной.

Смотрю на него и продолжаю не верить, что это на самом деле происходит, что он здесь. Нашел. Раздел. Взял. Ничего не изменилось.

В душе так тепло и одновременно мерзко, я снова поддалась, хотя Руслан всегда делает то, что хочет. Мои желание для него просто пшик. И это самое ужасное в наших непростых отношениях.

В один момент мы сцепляемся взглядами, и он тянет ко мне руку, оглаживает нежно щеку, смотрит по-особенному. Прямо в саму суть. Двигается ближе, почти соприкасаясь с губами.

Я никогда не узнаю, как он хотел меня поцеловать в этот момент. Из детской разносится громкий плачь. И все меняется.

Подрываюсь с места, пытаюсь на ходу сделать что-то с платьем и привести себя в божеский вид. Но оно разорвано окончательно. Поэтому просто покидаю комнату, оставляя Руслана в шокированном виде.

Бегу от него, от своих вновь вспыхнувших чувств, от себя, черт возьми. Да вот теперь он знает, где меня найти. И если будет вот так приходить, когда ему вздумается, и склонять к сексу, я кокнусь. Моя крыша улетит вдаль, раз и навсегда.

Только вижу свою дочь, и сердце сразу успокаивается, оно щемит лишь от всепоглощающей любви.

— Что случилось, моя крошка?

Беру Ниночку из люльки на руки, смотрю на ее заплаканное личико, и в груди так колет. Стыдно. Проснулась и испугалась малышка, пока ее мамка не пойми чем занималась в соседней комнате. Пока я отдавалась самозабвенно одному наглейшему мужику. Позор.