Хозяйка чужого дома - Татьяна Тронина

Он обвел берег равнодушным взглядом. Крутой склон, серебряная в лунном свете трава, поваленное дерево со страшными торчащими корнями, мрачно оскалившееся в темноте, словно хищный зверь, готовый напасть на свою жертву…

Игорь сел на поваленный ствол, посмотрел на небо. В небе были звезды – и больше никого. Никого, кто смог бы объяснить ему случившееся. «Господи, что же мне делать? – растерянно подумал он. – И что же все-таки произошло? Почему?»

Он не чувствовал ни времени, ни пространства, весь сосредоточенный на желании понять жизнь. Перед его взором мысленно пронеслись картинки из прошлого – как они познакомились с Ларой, как жили первое время, он вспомнил надутую, недовольную физиономию своей тещи, Анны Георгиевны, с какой она сидела на свадьбе дочери, вспомнил прелестные, беззаботные дни на старой квартире, друзей, знакомых… Вот Лара приходит с работы, вот она открывает утром глаза… Ничего особенного в этих воспоминаниях не было. Вероятно, жизнь тысяч миллионов людей ничем не отличается от его жизни. Но почему так не хочется расставаться со всем этим, бросать прожитые вместе с Ларой годы в пустоту, в бездну, вычеркивать их навсегда?…

Небо светлело, розовело, голубело, наступил ранний летний рассвет. «Что за ерунда такая? – с досадой продолжал думать Игорь. – Ведь должен же быть ответ!» Ему не хотелось ни спать, ни есть, усталости не было. «Интересно, а почему я ничего не замечал? Лара же всегда говорила мне, что я очень чуткий, вижу любые изменения в ее настроении. Отчего же тогда я не обратил внимания на происходящую в ней перемену? А в ней и не было никаких перемен… Что они делали, когда встречались с Костей? Как между ними завязалась эта неожиданная любовь? Где следы всего происходившего недавно, почему я их не вижу? Может быть, когда-то они сидели на этом дереве на берегу реки и целовались… Чушь. Почему здесь… Или не чушь?»

Какая-то птица над его головой, проснувшись, резко и тонко закричала – и вмиг ночное оцепенение покинуло Игоря. Он наконец дождался того самого знака, который привел его в себя.

– Лара! – с отчаянием пробормотал он и закрыл лицо руками.

* * *

Елена была очень горда тем, что ей удалось провести Костика. Победа небольшая, и с ее помощью она почти ничего не выиграла – муж все равно ушел, для окружающих она так и осталась брошенной женой, но чувство самоудовлетворения не покидало ее.

После ухода Кости, которому она бросила на прощание благодушное и ехидное: «Совет вам да любовь!», она выпила бутылку шампанского, которая оставалась от последней вечеринки. В дополнение выкурила длинную толстую кубинскую сигару, хранившуюся в их доме как сувенир, и минут сорок болтала по телефону с какой-то знакомой, чье имя она вдруг забыла посредине разговора.

– А я с мужем собралась разводиться! – радостно сообщила она. – Свобода – это такое счастье.

Знакомая энергично поддержала ее.

Потом Елена легла спать и богатырским сном проспала до самого утра, до тех пор, пока привычная перед пробуждением дрожь не пробежала по телу, напоминая ей, что даже в мечтах она не может овладеть тем, что больше всего ей нужно. Тот, кого она любила, был совсем рядом, но она тщетно тянула руки, пытаясь прикоснуться к этому милому, серьезному, иконописному лику. Гриша! Она старалась изо всех сил, ей казалось, что, прикоснувшись, она навсегда избавится от тягот и неприятностей своей бестолковой жизни…

– Господи, господи! – пробормотала она, открывая глаза. – Какая это все гадость!

Под гадостью она подразумевала предательство Кости, который с красногубой дьяволицей из соседней квартиры…

Бутылка шампанского стояла на столе рядом. С трудом приподнявшись на локте, Елена допила несколько последних глотков, приторно-сладких, уже без всяких следов газа.

В доме было тихо. Елена любила именно такую тишину – монотонную, ничем не заполненную. Ее окружали лишь смутные отголоски звуков, несущихся с улицы, да шорохи и незаметные стуки нового дома, дающего усадку. Кости не было, не вопил голосом спортивного комментатора телевизор, не гудела истошно кофемолка на кухне – не раздавались обычные утренние шумы, создававшие фон в квартире Качалиных. Но в первый раз тишина не приносила Елене покоя. Потому что тишина была заполнена ее мыслями. Ее досадой. Ее бессилием. «Какая гадость! И почему это произошло именно со мной?!»

Она знала, что в скором времени острота ощущения обиды пройдет и она даже почувствует радость от ухода мужа, – такова была ее кошачья, независимая натура. Но проблема заключалась не только в Косте. А в чем? Чтобы тот, из ее сна, появился наконец, прижал ее к груди, провел ладонью по волосам… Ах, не надо никаких необыкновенных ласк, не надо торжественных, как клятвы, слов, лишь бы она могла любить – того, единственного… Или не Гриша приходил к ней каждую ночь, а кто-то другой, неизвестный пока, неразгаданный?

Она вошла в ванную, чтобы умыться, и увидела в зеркале свое бледное, почти серое лицо. Даже ее ярко-голубые глаза как будто потускнели, покрылись пеленой.

– Шампанского было явно слишком, – строго сказала Елена своему отражению и принялась выдавливать из тюбика пасту на зубную щетку.

Она пыталась держать себя в руках, даже когда через несколько мгновений неожиданные слезы брызнули из ее глаз. «Только не это!» – возмутилась она, но слезы продолжали течь по лицу, а она все чистила зубы, как будто ничего не произошло…

* * *

Ему под утро приснился сон, будто он работает помощником иллюзиониста в цирке. Иллюзионист заставляет его залезть в длинный картонный ящик, а потом с нехорошим скрипом начинает этот ящик пилить…

Костя открыл глаза – половина шестого. Деревья в саду раскачивал ветерок, и это они своими ветвями царапали по стеклу, порождая неприятную фантазию. Ощущения ото сна были чрезвычайно правдоподобны – он до сих пор чувствовал затхлый и какой-то скучный запах картона, а живот непроизвольно втягивался под ребра, словно кривые зубья пилы подступили совсем близко.

– Приснится же такое! – с неудовольствием пробубнил Костя и протер глаза. – Пора вставать, однако.

Пребывание на даче доставляло массу хлопот – условия здесь были не те, что в городе, дорога отнимала очень много времени. Но зато здесь было необыкновенно хорошо, как может быть хорошо только летом на природе, когда все цветет и пахнет и от вида плодоносящего зеленого сада поднимается настроение. А главное – здесь была Лара. Лара представляла собой настоящее чудо.

Костя еще не вполне привык к ней, к тому, что теперь она все время рядом, и поэтому радовался ей, как ребенок новой игрушке. Они жили здесь уже две недели. Он настолько обожал Лару, что начинал скучать, едва только она выходила из комнаты. А сегодня был особенно грустный день – Косте предстояло ехать на работу. Значит, до самого вечера не видеть ему милых ее карих глаз, не ласкать ладонями ее кожу…

– Люблю тебя… – сказал Костя, потихоньку стягивая с Лары простыню, в которую та куталась. – Ты спишь? Не спи, я уже проснулся.