Империя Млечного Пути. Книга 1. Разведчик  - Денис Бурмистров

– Сотрудники Института? – Савельев мог не договаривать, Демид знал, о чем речь.

– Среди экипажей патруля нет сотрудников Института, даже бывших. Нет и тех, кто хоть как то имел отношение к исследованию Горизонта. Все кадровые военные из расформированной Первой Имперской эскадры, – Аладьев позволил себе чуть улыбнуться. – Однако, я пошел чуть дальше и навел справки о преступнике, за которым охотился патруль, о пропавшем Эфиопе Расте…

– Мне известно кто такой Эфиоп Раст, – нетерпеливо перебил помощника Савельев.

Демид торопливо перешел к сути:

– Мне удалось узнать, что Раст длительное время работал во французском секторе Евро-Африканского Халифата. Во время Язидского конфликта его люди обеспечивали безопасность самопровозглашенного халифа Омейяда, за которым, по слухам, стояло несколько влиятельных корпораций. Одна из них – «Якамоз», занималась, помимо прочего, проектами освоения дальнего космоса.

Бросив быстрый взгляд на Савельева, Демид понял, что смог таки завоевать интерес босса. Что ж, возможно удалось сделать еще один шажок к должности советника.

– В те времена главой «Якамоз», – Аладьев сделал короткую паузу, наслаждаясь предстоящим эффектом. – Был Феликс Майер, сенатор от Полости Глизе, нынешний куратор Императорского Института изучения дальнего космоса.

О, как заерзал Коля, нервно теребя полу пиджака. Как многозначительно дернулась бровь сенатора. Еще бы – прозвучало имя, от которого у того стойкая изжога.

– Занятное расследование, – признал Савельев. – Проследить связь от мелкого контрабандиста до политика из самых высоких кругов – это достойно похвалы. Однако, хотелось бы уточнить у вас вот что, господин Аладьев.

Сенатор неторопливо перекинул ногу на ногу, разглядывая подопечного. Демид лихорадочно соображал, что же именно он упустил.

– Хотелось бы уточнить, господин Аладьев, – повторил сенатор, глядя как бы мимо своего помощника. – Уж не от госпожи Миррис вы получили эту информацию?

Черт! Откуда он узнал?

– Госпожа Миррис просто озвучила личность преступника на приеме, дальнейшие выводы я делал сам…

– Возможно ли в одной фразе сопоставить такие понятия, как «прожженная журналистская шлюха», сиречь «Миррис», и «просто озвучила»? – Савельев перевел взгляд на Демида, который отрицательно замотал головой. – В наших кругах всем известно, что эта генетически сконструированная тварь живет тем, что собирает и продает информацию, время от времени выдавая сенсационные материалы под очередную премию. Она не может, она просто физически не способна просто что-то говорить. Все ее слова – это код, набор психологических уловок и крючков.

При упоминании Миррис, даже в таких нелестных фразах, память Демида подсунула тот образ, который взволновал молодого человека на том приеме – упругие округлости, бархатные полуоткрытые губы со снующим между зубами влажным языком, большие томные глаза с длинными и пушистыми ресницами. От этой женщины буквально исходил аромат желания, способный вскружить голову любому.

Если Миррис действительно собрали в пробирке по чьему-нибудь заказу, то собрали чертовски удачно.

– Я очень рекомендую держаться от нее подальше, – закончил сенатор, перебирая пальцами по подлокотнику. – Будем считать это моей промашкой – не подумал, что и этому вас придется учить.

Савельев расслабил плечи, склонил голову на бок.

– Ладно, Демид, работай дальше по направлению. Но будь осторожен, вокруг нас нет друзей. Кстати, готова статистика «Сфорца»?

– Да, с живым графиком, как вы любите. Если кратко…

– Не надо кратко. Слей отчет на мой рабочий стол, я сам посмотрю. Нужно кое-что подкорректировать в работе наших военных вложений.

Демид ликовал – босс назвал его по имени! Еще один балл в копилку будущего советника Аладьева.

И пока его соперник отчитывался о скучных финансовых делах многочисленных активов сенатора, Демид позволил себе перенестись мыслями туда, где вырвавшийся из-за Горизонта исследовательский корабль летел в сторону ближайшей Арки. И если этот заморыш Куржа не врет, то уже через неделю в руках Аладьева будет такая информация, от которой у сенатора отвиснет его старая острая челюсть.

А пока можно расслабиться и помечтать об округлостях Миррис.

Острые спицы, раскаленные, бесконечные. Их много, они всюду, они торчали из головы, разрывали затылок, проламывали виски и сверлили уши. Они пульсировали, скрежетали, терлись шероховатыми металлическими боками. Они приносили боль, ослепительную воронкообразную боль, которая разрывала тело на куски.

– Вдох, три-два-раз… И-и!

Это не голос – это всплеск белоснежной агонии.

– Выдох, три-два-раз… И-и!

Голос, переходящий в звенящую нить, по которой можно ползти, выбираться прочь из гулкого купола, в который превратился череп.

Во рту что-то пластиковое, трубчатое, гофрированное. Оно не дает челюстям сомкнуться, тянется, прижимая язык, сквозь глотку и глубже, заполняя горящую огнем грудь. Сквозь узкие бойницы век видны теплый свет и тени, двигающиеся, переползающие.

– Вдох, три-два-раз… – опять этот голос, за которым пришло черное забытье.

Свет и тьма – опять. Свет и тьма – брызги боли в мозгу, в горле, в груди, в каждой клеточке тела. Боль материальна, как свет и как тьма – они части сущего, они цвета одной головоломки, которую кто-то через силу крутит, вертит, разбирает и пытается собрать воедино. Над этим всем витал голос, требующий, тормошащий, приказывающий. Вновь и вновь, снова и снова.

И глоток воздуха, колючего и холодного, от которого можно задохнуться. И единственная мысль, последняя оставшаяся в живых.

Мысль, которую повторяют неподъемные резиновые бруски губ и языка:

– Еще рано!

* * *

Он казался обнаженным, но на самом деле все его тело покрывал теплый прозрачный гель, внутри которого юркими серебристыми жучками сновали микроскопические медицинские роботы, тут и там погружаясь в тело человека.

Первое время Юрий пытался сбросить с себя эту маленькую деловитую армию, испуганно наблюдая за их активностью, но гель не давал пошевелиться, так что пришлось свыкнуться со своим положением. Впрочем, оно совсем не удручало – когда Гарин пять дней назад пришел в себя, то долго не мог поверить, что жив.

Дверь небольшой палаты утонула в стене, и порог переступила изящная фигура в белом комбинезоне с обтягивающим голову капюшоном.

– Здравствуйте, Юрий.

– Здравствуй, Мария, – улыбнулся Гарин. – Я все еще без штанов.

– Они вам все еще не нужны.

Голос у девушки был приятным, спокойный и доброжелательный. Она, к радости Юрия, отлично говорила по-русски, однако выдерживала уважительную дистанцию в обращении, не переходя формальных рамок «врач-больной». За время своего пребывания Гарин испробовал на девушке все приемы обольщения, но не продвинулся дальше вежливой улыбки.