Бабочки и порочная ложь - Кейли Кинг

рубашку, чтобы поехать домой? Или, может быть, пара спортивных штанов? Мне не очень приятно садиться на заднее сиденье чужой машины практически без одежды. Обещаю, что верну её и даже постираю, чтобы ты не чувствовал, что тебе нужно его сжечь после того, как я его надену.

Я игнорирую ее и задаю свой вопрос.

— Почему Пакс говорит тебе, что ему жаль?

Ее руки, занятые завязыванием шнурков ботинок, на мгновение замирают на месте. Она быстро приходит в себя и остается ко мне спиной, когда отвечает:

— Я не уверена. Он, наверное, расстроен, что я увидела его таким.

— Нет, — я с ней сразу не согласен. — Это было что-то другое. Ребята, вы как будто тайно разговаривали, и то, как он на тебя смотрел… — в его глазах была боль с того дня, как нашего отца увезли на заднем сиденье машины капитана Дэвенпорта, но когда он посмотрел на нее своим стеклянный взгляд, он усилился.

С тяжелым вздохом она наконец оборачивается. Ее глаза красные, и она выглядит эмоционально истощенной, но меня это не волнует. Мне нужно, чтобы она ответила на вопрос.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Рафф. Единственный разговор, который у нас был, был тот, который ты слышал. Пакс находится под кайфом и явно чувствует себя уязвимым. Честно говоря, мое присутствие здесь, вероятно, только ухудшило ситуацию, — то, что она говорит, имеет смысл, но каждая клетка моего тела говорит мне, что она лжет.

— Он не плакал почти шесть чертовых лет, и при одном взгляде на тебя из его глаз текут слезы. Я хочу знать, что в тебе такого, что заставило его так сломаться! — мой голос начинает повышаться, и ладони болят от того, что я так сильно сжимаю руки.

Она вскидывает руки вверх.

— Я была его лучшей подругой! Он потерял меня, а я потеряла его! Мы просто соскучились друг по другу. Если ты слишком зол, чтобы увидеть это или понять, то я не знаю, что тебе сказать.

— Он почти не упоминал твое имя за все эти годы.

Это заставляет ее закатить глаза и разочарованно вздохнуть.

— Я уверен, что нет. Как он мог, если жил с тобой?

Я делаю шаг к ней.

— Что, черт возьми, это значит?

— Ты заставил его почувствовать, что он не может говорить обо мне, или ты попытался переложить на него ненависть и вину, которые испытываешь? Ты пытался заставить его не увидеться со мной так же, как ты?

— Конечно, я старался. Мне пришлось защищать его от всех форм опасности, даже если он сам их не видел, — он никогда не был к этому восприимчив. Пакс оставался верным своей лучшей подруге, несмотря на все мои усилия. — Но все это не имеет никакого отношения к тому, почему он извиняется перед тобой!

Она поднимает подбородок и вызывающе скрещивает руки.

— Я уже говорила тебе, что не знаю. Твоя догадка так же хороша как и моя.

— Скажи мне чертову правду! — я требую, не покупая ее поступок. Точно так же, как она все еще может видеть меня насквозь и проникать в мою голову, я могу делать то же самое. Что-то с ней сейчас не так, и она не уйдет, пока не признает это.

— Я!

Мне этого достаточно. Что-то неконтролируемое щелкает внутри меня, и я уже на полпути через комнату бросаюсь к ней, прежде чем осознаю, что сделал шаг. Ее глаза широко раскрыты, а губы приоткрыты в тихом вздохе. Весь воздух, который ей удалось втянуть в легкие, выталкивается из нее, когда ее спина сталкивается со стеной позади нее.

Ее нежные руки царапают мое обнаженное предплечье, а я прижимаю его к ее горлу и удерживаю ее на месте. Я едва слышу удушающие звуки, которые она издает, когда я смотрю на нее сверху вниз.

— Ты лжешь мне! — мой рев отражается от высоких потолков комнаты и от больших арочных окон на стенах. — Снова!

Пози, с величайшим ужасом на бледном лице, качает головой.

— Я не лгу, — ей удается выбраться через ограниченные дыхательные пути. — Я клянусь.

Я жестоко смеюсь над этим чувством.

— Ты уже доказала мне, что твои обещания — не более чем пустые слова, — я не чувствую контроля над своим телом. Я как будто сижу и наблюдаю, как разъяренный монстр берет верх, и не знаю, как его остановить. Каждая клеточка моего существа пылает гневом и горем, и они сжигают остатки моей души. — Почему мой брат думает, что он должен перед тобой извиниться?

Ее горло движется к моей руке, когда она сглатывает. Слезы текут по ее красивому лицу и капают на мою слишком теплую кожу.

— Я не знаю!

Моя свободная рука обхватывает карманный нож в джинсах, и она всхлипывает, когда видит блеск металла.

Я вдавливаю конец ножа в ее безупречную кожу, но еще не настолько сильно, чтобы ее сломать.

— Я дам тебе последний шанс быть честной. Если ты этого не сделаешь, я вырежу "лгунья" на твоей гребаной груди. Таким образом, с одного взгляда на тебя все поймут, кто ты, черт возьми, такая.

Ее паническая борьба заставляет нас обоих сдвинуться с места. Когда она толкает мою руку, нож соскальзывает и разрезает ее кожу. Как будто кто-то остановил ситуацию, мы оба замираем на месте, и я наблюдаю, как алая кровь стекает по ее груди из пореза.

Вид ее крови заставляет все, что контролирует меня, отпустить, или, словно заклинание разрушается, я выхожу из-под его красного тумана. Вся борьба испаряется из моих костей, когда я смотрю на ее лицо. От того, как она смотрит на меня, острая боль пронзает мою грудь. Я правда думал, что никогда не увижу, чтобы она так на меня смотрела, но, похоже, я ошибался.

Тело Пози трясется рядом с моим в безмолвных рыданиях. Гигантские слезы формируются у нее на глазах и непрерывным потоком текут по лицу.

Я даже не знаю, что ей сказать, но мне удается произнести ее имя. Мой голос дрожит, когда я это делаю.

— Пози…

Она судорожно вдыхает и вытирает лицо изо всех сил, пока мое предплечье все еще удерживает ее в заложниках.

— То, как ты смотришь на меня сейчас, точно так же, как твой отец смотрел на тебя той ночью в своем кабинете, — ее хриплые слова подобны горячей кочерге для моей души. — Он был ужасным и жестоким человеком, который вымещал свой гнев на других, и я никогда не думала, что ты напомнишь мне о нем, — Пози смотрит