Краткий экскурс не в свое дело - Валентина Андреева

– Нет! – слишком поспешно и громко ответила она и окончательно отпрянула от меня.

– Эй, леди! Дуйте сюда! Лавка взята приступом. Неприятель сбежал на камбуз и держит там оборону, отстреливаясь рыбными костями. Неплохо бы за целый день и перекусить.

– Не спеши! – одернула я сына. – Впрочем, можешь принести жареных акул сюда. И долго не задерживайся. Ты нам нужен для разработки одного плана. Будешь засланным казачком. – Сын, подгоняемый пинками возмущенного чувства голода, ринулся вдогонку за Тычиной. – Ну что ж, – обернулась я к задумавшейся Вике, – будем спасать твоего отца и твое будущее…

Долгое время я слушала Викину характеристику всех лиц, проживавших в их доме и приезжавших в него на работу. Меня поразила ее осведомленность. Многое из того, что довелось услышать, просто не должно было стать достоянием детских ушек…

Лидия Федоровна поселилась у них почти сразу после переезда семьи Суворовых из Англии в Россию. Марк переехал не намного позднее. Он уже закончил медицинский институт, работал и подавал большие надежды на будущее.

От Марка повзрослевшая Виктория знала, что судьба его матери складывалась не очень легко. Этим он в какой-то мере пытался оправдать ее тяжелый характер. Лидия Федоровна, работавшая учительницей в поселковой школе, замуж так и не вышла. Но и одна не куковала. Жила гражданским браком с председателем колхоза, который три-четыре дня в неделю забывал о том, что официально женат, а в остальные покидал родной колхоз и уезжал в районный город к законной жене. Широкая натура, большие возможности и неплохие деньги позволяли любить обеих женщин и рожденных от них детей. Скандалов не было.

Не то что у рядовых колхозниц, устраивающих соперницам потасовки, на которые с удовольствием сбегались все свободные граждане. Чем не народный театр? А если соперница с выдранными волосами орала, что нападавшая сама по ночам таскается в сарай к соседу, то к битве за справедливость подключалась жена соседа!.. Расходились не скоро. Усталые, но довольные. В дни великих гонений из дома, приходившиеся на момент запоев любвеобильного супруга, соперницы пытались сбагрить его, разбушевавшегося, друг другу, изо всех сил умеряя роль своей личности в истории любви на троих.

Широкая натура председателя обладала и большим телом, которое было тяжело таскать на ногах. С другой стороны, чем меньше председатель вылезал из машины или рабочего кресла, тем больше тучнел. Умер он в своей городской квартире. Внезапно. Утром зашел с газетой в туалет и оттуда не вышел. Сердце не выдержало. На следующий день в местной газете появился некролог, начинающийся словами: «Умер на трудовом посту…»

Лидия Федоровна и Марк простились с родным человеком издалека. Почетное место у гроба досталось законной жене, законным детям и представителям местной власти. Рыдающим законным родственникам приносили искренние соболезнования и обещали материальную поддержку. На поминки Лидию Федоровну с сыном, естественно, не пригласили. Покойному пожелали светлой памяти. Гражданская жена и незаконнорожденный сын были на ней темным пятном, которое постарались не заметить.

Лидия Федоровна очень быстро поняла, что у них с Марком, кроме этой самой памяти, ничего и не осталось. Марк стипендию не получал, на время учебы деньгами его ссужал заботливый отец. Последний год они жили в служебной трехкомнатной квартире двух– этажного дома, принадлежащего колхозу. Но на следующий после похорон день им было вручено предписание правления об освобождении квартиры. В нее заселили семью ветеринара из четырех человек и трех кошек, а Лидия Федоровна вместе с сыном перебралась назад, в дом к своим стареньким уже родителям. Там, кстати, прошло детство и Викиной мамы.

Но больше всего поразило отношение людей. Одни демонстративно перестали здороваться, другие, наоборот, старались разговорить Лидию Федоровну, упиваясь возможностью выискать на ее лице признаки безнадежности. Хватит, мол, поцарствовала! Были и искренне сочувствующие, но помочь ничем не могли. Разве только советом.

Одним из них Лидия Федоровна и воспользовалась. Списалась с племянницей, семья которой недавно вернулась из-за границы, и получила разрешение временно пожить у нее.

Лидия Федоровна никогда не возвращалась к воспоминаниям о своей прошлой жизни. Виктории казалось, что она так и родилась с наглухо застегнутым воротом, каменным выражением лица и списком требований, неукоснительно следуя которым, обязательно станешь счастливым человеком.

Бабушка Мария Андреевна, несмотря на выпавшие в прошлом на ее долю испытания, была веселым и добродушным человеком. «Ну да, – рассуждала она, – вынудили нас уехать. Потаскались мы по закоулкам безденежья и безнадежности, в полной мере оценили значение слова «ностальгия». Но ведь выжили, а в последнее время даже жили, и неплохо. А теперь вот вообще вернулись. Это же прекрасно!»

Непонятно почему, но тетя Лида испытывала к Марии Андреевне глухую неприязнь. Однажды маленькая Вика слышала, как Лидия Федоровна в своей комнате тайком злобно передразнивала бабушку, пытавшуюся оказать ей помощь по хозяйству. На бедную бабулю непонятно за что высыпалась куча оскорблений. С тех пор Вика невзлюбила экономку, хотя та и относилась к ней вполне миролюбиво, иной раз закрывая глаза на мелкие проделки.

Марк приезжал не часто – жил на съемной квартире, что Лидии Федоровне не нравилось. В дни его наездов обстановка в доме чудесным образом преображалась. Для начала оживала и принимала человеческий вид Лидия Федоровна. Затем отовсюду, где появлялся Марк, слышались взрывы хохота.

Вику он обожал. Они вместе носились по участку, прыгая через экзотические кусты, тщательно ухоженные стараниями садовника, дразнили соседского волкодава и ездили за мороженым именно в то время, когда стол накрывался для обеда. Марк таскал Вику в зоопарк, в театр на детские спектакли, а зимой терпеливо учил ее кататься на коньках. И сколько Вика его помнит, он всегда о ней заботился – никогда не приезжал без маленького, но смешного подарка.

Его любили все, кроме мамы, единственной, с кем у него не ладились отношения. Они часто ругались, после чего мама требовала, чтобы он больше не появлялся у них в доме. Вика точно не помнила, когда Марк окончательно поселился у них. Кажется, сразу же после смерти мамы.

Что касается самой мамы, то она всегда была эпицентром всех бурных событий в семье. Майя помнила ее дикие истерики с оскорбительными выходками перед отъездом из Лондона. Ей не хотелось уезжать. Ссоры с отцом вспыхивали постоянно и проходили бурно. Отец обвинял мать в том, что она вышла замуж не за него, а за возможность жить за границей. Та не отрицала и требовала развода с солидным содержанием, которое позволит ей сносно жить в Англии. Они продолжали ссориться даже в самолете, в аэропорту Шереметьево, по дороге домой и в самом доме.

На следующий день комнату Вики переоборудовали на половине бабушки и дедушки – подальше от спальни родителей. Со временем скандалы поутихли, но не прекратились. Изменилась и их направленность. Теперь отец упрекал жену не только за измену Родине, выраженную в стремлении бежать от нее сломя голову в заграницу обетованную, но и в чрезмерной трате денежных средств. У мамы постоянно пропадали крупные суммы денег.