Похвала добродетели - Эльдар Бертович Гуртуев

враг. Все, особенно Азрет, смотрели на него посерьезневшие, сосредоточенно-строгие. Да, когда-то он был врагом. Но теперь перед ними сидел уставший от жизни человек, седой и весь в морщинах. Говорил он вроде бы с сожалением, но неясно — об утраченной ли молодости грустил или о содеянном в молодости.

— Когда подошли наши части, мы немедленно сообщили командиру подразделения о засаде. Он недостаточно всерьез принял наше предупреждение, а тут еще и туман начал рассеиваться, — и повел себя неосторожно. Тут же прогремел выстрел. Снайпер бил наверняка — опять в голову. Обер-лейтенант даже не успел вскрикнуть... На этот раз укрытие снайпера обнаружили. Он выбрал позицию на крутом склоне, среди огромных валунов. Подойти невозможно. Мы ни разу в своей воинской практике не использовали минометов против одного-единственного человека. Но сейчас это, пожалуй, не стоило считать унизительным. Третьей миной его накрыло. Это был совсем молодой солдат. Спутники мои молчали. Не верилось, что безусый юнец остановил нас. Он помог своим выиграть время. Перевал не сдавался. Мы так и не смогли его взять и пробиться в Закавказье.

Мы отрезвели. Людей теряли обе стороны, но топтание на месте продолжалось. Это было непривычно и зловеще. А все началось с того, что два наших ветерана отправились к праотцам по милости мальчишки с обыкновенной винтовкой.

Однажды темной холодной ночью пришли скверные вести из Сталинграда. И каждый новый день приносил все новые огорчения. Сообщение о страшном, неслыханном разгроме армии Паулюса совпало с уничтожением еще одной усиленной нашей группы у перевала. Мы еще не понимали, что это начало конца. На головы боевых стрелков знаменитой дивизии «Эдельвейс» срывались не камнепады и лавины, а беспощадные смертельные удары — месть некогда гостеприимной к немецким альпинистам земли...

Иностранец выпустил плотное колечко дыма, подождал, пока оно растает в воздухе.

— В ледниковых расщелинах, под плотным нетающим снегом осталось много моих бывших товарищей. Каждый день гибли люди — пленники той ужасной войны...

— Не пленники, а обыкновенные захватчики, — сказал Азрет.

— И кончили так, как обычно и кончают в таких случаях, — добавил Хасан.

— Можно себе представить, каким стал бы мир под игом ваших, как вы называете «товарищей», — сказала девушка в желтой куртке.

— Да... да... — вежливо закивал иностранец, хотя было видно, что он отвечал не собеседникам, а собственным мыслям.

— Вы были обречены, и ваша беда, что не знали этого. Вы сжигали города и села, убивали миллионы ни в чем не повинных людей, а сейчас оплакиваете своих дружков, которые получили по заслугам. — Азрет явно стал возмущаться. Но его сдерживала и старость этого человека, и то, что он гость, как-никак.

— Нас всех греет одно солнце, — как бы извиняясь, проговорил иностранец. — Пора освободить память человечества от ужасов прошлого.

— А вот это уж, извините, господин, — сказал Азрет. — Это вам легко «освободить» память. А мы не можем и не хотим. Долго будем помнить. Чтобы все это не повторилось...

— Может, вы и правы, — согласился иностранец.

Дождь перестал. Туманная мгла тоже исчезла под лучами горного солнца. Небо вновь сияло синевой.

Туристы разобрали рюкзаки и вышли во двор.

На земле блестели лужицы. Воздух вновь обрел густой аромат хвои.

Скоро на площадке появился широкоплечий парень с черной бородкой и в потертой штормовке. По его властному хриплому голосу и решительным движениям нетрудно было догадаться, что он инструктор — персона в горах самая значительная. Он дал команду и придирчиво всех оглядел.

— Если позволите, мне было предложено присоединиться к вашей группе... — иностранец протянул инструктору документы.

Тот посмотрел бумаги, бросил изучающий взгляд на их владельца и молча кивнул. Путевка была в порядке.

— Товарищи! — сказал инструктор. — Вы знаете, что путь к морю лежит через перевал, который наши воины защищали в Великую Отечественную... И пройдем по местам боевой славы...

Иностранец улыбнулся. Это была первая улыбка, которую увидели в тот день его молодые слушатели.

Теперь он мог беспрепятственно пройти перевал и легко достичь теплого моря.

Когда тени сосен стали длиннее самих деревьев, Азрет и Хасан завели машину и покатили вниз по ущелью.

Ехали молча. Хасан сейчас отчетливо представлял себе того юного снайпера. Перед мысленным взором возникал молодой боец с винтовкой в тонких обветренных руках. Он был худощав, но крепок, жилист. Сам того не подозревая, Хасан наделял вымышленный образ собственными качествами. Боец был молод и мечтал. Конечно, не о кончине на холодных камнях от осколков вражеской мины. Чем же особенным он отличался? Просто любил родную землю и ненавидел врага. Просто ему суждено было стать солдатом. И он просто выполнил свой солдатский долг. А просто ли все это? Уйти из жизни юным? Хасан мысленно сжимал ту винтовку и целился во врага. И он чувствовал, что винтовка не дрожит в его тонких, но крепких руках и что глаз верен, хотя и чуточку слезится от напряжения.

...Впереди показались огни Долины Ветров.

ЗНАКОМСТВО С ПРОДАВЩИЦЕЙ ЧЕРНЫХ СЛИВ

Она стояла на том же месте, что и в прошлое воскресенье...

Хасан уже не первый раз любовался многоцветьем этого базара, который почему-то называли Зеленым. Он бы назвал его Пестрым или Радужным. Хасан бывал здесь часто: базар всего в одном квартале от общежития.

Хасану нравилось ходить на рынок. По обязанности младшего он должен был снабжать «дом» витаминами. То есть разными фруктами и овощами. Что покупать — определял доктор, который, когда надо и когда не очень надо, повторял, что человечеству грозит гибель от неправильного питания. И Хасан дал слово спасти хотя бы ту часть человечества, которая проживала в их комнате.

Но сейчас Хасана манили на зеленый базар не витамины. Не яблоки и груши, не поздняя вишня и не ранний виноград.

Она стояла на том же месте...

Во врачебных рекомендациях сливы до сих пор не значились. А она, таинственная незнакомка, продавала именно сливы. Ее торговля шла не слишком-то бойко. И не только потому, что этого фрукта было на рынке довольно много.

Дело в том, что она не зазывала покупателей, не расхваливала товар на манер восточных торговцев, не суетилась, как те шумливые соседки, громко утверждавшие, что их яблоки — как раз те самые, о которых только и мечтают настоящие знатоки. Порой доморощенные коммерсанты так усердствовали, что становилось непонятным,