Царь Итаки - Глин Айлиф

Одиссей спокойно пожал плечами.

— На пути сюда у нас было много приключений. К сожалению, подарки утрачены в пути. Поэтому мы пришли с пустыми руками и надеждой, что твой отец вместо подарков примет услуги, которые мы можем оказать, а также долгую дружбу.

— Посмотрим, — ответила женщина. — По крайней мере, ты заинтересовал меня. Полагаю, Елена может найти какие-то из твоих качеств очень привлекательными. — Клитемнестра бросила взгляд на одно из окон, выходивших во двор, но мгновение спустя снова смотрела на Одиссея, словно и не отводила взгляд. — Я не стала бы называть тебя красивым, но что такое еще одна красивая фигура среди множества красавцев? Теперь я организую для тебя и твоих людей баню, новую одежду и что-нибудь перекусить. Затем вас отведут в ваши комнаты.

— У вас еще остались комнаты? — спросил Эперит.

— Вы сейчас не на Итаке, — она улыбнулась ему. — Это Спарта, и вы находитесь во дворце царя. Тиндарей может поселить целую армию женихов. Только потом он начнет волноваться о том, хватит ли комнат новым. Вы сами сейчас все увидите.

Воины отряда последовали за Клитемнестрой, словно свора послушных гончих. Когда они пересекали заполненный двор, слуги и воины едва ли обращали на них внимание. Новые люди казались им очередной рябью на переменчивой и неспокойной воде дворцовой жизни. Но, несмотря на безразличие челяди, Эперит чувствовал: он и его товарищи перешагнули порог гораздо более широкого и глубокого мира, чем что тот, который кто-либо из них видел раньше. Никто из них не выйдет отсюда таким, каким вошел.

Одиссей не говорил остальным, что ему судьбой предначертан провал задания. Слова Афины не предназначались для их ушей, как он заявил Эпериту. Воины-итакийцы будут только деморализованы, если узнают, что на роль мужа Елены уже выбран Менелай. Какое им дело до альянсов с другими царевичами и царями, если они считают единственным спасением Итаки его женитьбу на дочери Тиндарея?

Они шли по чистым, хорошо построенным коридорам по самому верхнему уровню дворца, где итакийцам выделили две комнаты на всех. Каждому воину выдали по толстому соломенному матрасу. Люди были везде, даже на верхних этажах — в основном, рабы или воины из различных греческих государств. Рабы энергично выполняли свои обязанности, сосредоточившись на них. Из-за прибытия женихов на их долю выпало больше труда, чем обычно. Воины ходили по одному или парами и ничего не делали, если не считать восхищения дворцом. Иногда они останавливали и без того загруженных работой слуг и просили принести еды или питья, порой пытались найти рабынь, у которых имелось свободное время и желание расслабиться в уединении.

Никто не носил оружия. По приказу царя все оружие сдавалось на склад и хранилось там, пока владельцы остаются во дворце. Начальник оружейного склада, очень болтливый человек, рассказал воинам Одиссея, что это привело к спорам, чуть не закончившимся печально. Ведь очень многие воины сильно привязаны к своему оружию. Но в сравнении с кровопролитием, которое могло бы начаться во дворце, если бы Тиндарей не приказал соблюдать подобные меры предосторожности, цена оказалась совсем небольшой.

Эперит сидел вместе с Одиссеем на перилах одного из балконов третьего этажа и смотрел вниз, на город Спарту. К ним присоединился воин, представившийся Пейсандром, сыном Маймала из Трагина. Он служил копьеносцем в армии мирмидонян. Этот воин пояснил, что их название означает «муравьи». Мирмидонян стали так называть за их трудолюбие. Его командира звали Патрокл, и он прибыл в Спарту в качестве представителя Ахилла.

— А почему Ахилл сам не приехал? — спросил Эперит. Пейсандр от души посмеялся вопросу. Это был мужчина с бочкообразной грудью и огромной бородой, а его раскатистый смех сотрясал воздух вокруг.

— Почему не приехал? Да потому, что он еще ребенок, вот почему!

— Ребенок? — воскликнул Одиссей. — Но я слышал, что его уважают цари, а слава распространилась по всей Греции. Как ребенок может превзойти старших в славе?

— У него великолепная родословная, — объяснил Пейсандр. — Его отца зовут Пелей, и в честь него названы эти земли. Его мать — Фетида, морская нимфа. Говорят, что еще младенцем она отнесла его к реке Стикс, которая течет из самого Гадеса, и искупала в ее водах, чтобы сделать бессмертным. Его не может убить ни одна стрела и ни один меч. Ахилла не проткнет копье, а топор не нанесет ему увечий! Его учителями были Феникс, мудрый царь долонов, и кентавр Хирон, поэтому он образован не по годам. Они обучали его и воинскому мастерству. Друзья мои, если бы вы увидели, как он обращается с копьем и щитом, все еще оставаясь ребенком, вы бы никогда больше не стали смеяться над его годами!

— Но как ребенок рассчитывает жениться на Елене? Зачем самой красивой женщине в Греции выбирать его, а не взрослых мужчин? — спросил Эперит.

Пейсандр хлопнул его по плечу.

— Брак между представителями царских семей всегда заключается ради власти. Так было всегда. Да Ахилл мог все еще сидеть в животе у матери, их это не волнует! Для них играет роль его родословная и перспективы. А уже известно много пророчеств его будущего величия. По крайне мере, когда женимся мы, менее важные знатные особы, то имеют значение не только альянсы и богатство. Вот, например, если вспомнить о моей жене…

Тут он замолчал и подозвал девушку с корзинкой, в которой лежали пирожки из ячменной муки. Пейсандр взял несколько штук себе, передал по несколько штук Одиссею и Эпериту, потом отправил рабыню прочь, похлопав пониже спины. Мирмидонянин засунул один пирожок в рот и продолжил рассказ.

— Моя жена умеет готовить, что важнее всего. Но она также и красивая женщина. Ну, не Елена, конечно, но…

— Расскажи нам про Елену, — перебил Одиссей, впиваясь зубами в одни из пирожков. — К этому времени ты должен был ее видеть. Она действительно такая красивая, как говорят?

Пейсандр какое-то время думал молча, глядя через долину на горную цепь Тайгет.

— Нет, она не такая красивая, как говорят, потому что рассказать об ее красоте невозможно. Конечно, в Елене есть все самое лучшее из того, что хочет мужчина. Ходят слухи, что ее настоящий отец — Зевс. Но у девушки есть характер, и о нем не сказать словами. Она слишком… свободна. Это наиболее близкое описание, но все равно не полностью отражает положение вещей. Даже поэты в раздражении рвут волосы из бороды, когда ее видят. Нужно придумать какие-то новые слова, но и они будут иметь значение лишь для тех, кто ее видел.

— Вероятно, она великолепна, если превращает самых суровых воинов в аэдов, — заметил Одиссей.

— Так и есть, друг мой! Да, превращает. Я не умею красиво говорить — за меня достаточно хорошо говорит копье. Но даже самому простому воину придется провести много часов и дней, пытаясь подобрать слова. Конечно, все мы терпим неудачи, да и у царей и царевичей получается не лучше. Но если мы не попробуем ее каким-то образом понять — или вместить ее в известные нам слова, если вам так больше нравится… то мы все сойдем с ума!