Звезды нового неба - Илья Шумей

– Ну, посмотри на Олега – рогов и копыт у него нет, серой не пахнет. Что ты на человека взъелся?

– Да брось, Кади, мы же просто дурачимся! – Малгер подлетел к нам и забрал у меня сумку, – давай сперва тебя разместим, а потом уже расспросы расспрашивать будем.

Кадеста ухватила меня за локоть и выволокла в коридор, и я внезапно обнаружил себя летящим в пустоту. Я сдавленно ойкнул и, рефлекторно выбросив вперед руки, наткнулся на стекло. По ту сторону виднелись все те же огромные сверкающие конструкции, которые я рассматривал, подлетая к станции на челноке. Но теперь они были гораздо ближе, точнее, я теперь находился буквально среди них. Вправо и влево убегали составленные из цилиндрических модулей «трубопроводы» обитаемых секций. Кое-где их плети соединялись с соседними ажурной паутиной несущего каркаса. За первым рядом виднелся второй, а там – третий. Отсутствие атмосферы затрудняло определение истинных масштабов сооружения и, отвлекшись на секунду, можно было представить себе, что видишь перед собой симпатичный, занятный и столь же бесполезный сувенир из вставленных друг в друга хромированных решетчатых сфер. Зеркально гладкие поверхности конструкций блестели так, что было больно глазам.

Посмотрев вправо, я увидел, что все сооружение плавно изгибается, охватывая концентрическими кольцами центральную реакторную часть, из которой, собственно, и исходил свет. Самого реактора с того места, где мы находились, видно не было – его загораживали располагавшиеся перед нами секции. Я бросил взгляд в противоположном направлении и только сейчас, заметив оконную раму, сообразил, насколько огромно стекло, в которое я смотрю. Не менее четырех квадратных метров! А справа и слева вплотную к нему примыкали следующие окна, за ними еще и еще! Я оттолкнулся и отплыл немного назад, чтобы увидеть, что вся стена коридора от шлюза до шлюза представляла собой по сути одно сплошное окно. Теперь становилось понятно, почему Кадеста называла наши иллюминаторы на «Берте» «бойницами». Хорошо еще, что не «замочными скважинами».

– Что-то не так? – обеспокоенно поинтересовалась она, увидев ошалелое выражение моего лица.

– Как-то не по себе, когда думаю о том, что по ту сторону стекла – убийственный космический вакуум.

– Ну вот, опять. Почему же сразу «убийственный»? – Кадеста даже слегка обиделась.

– Это структурированный поликарбонат, – пояснил Малгер, – по ударной прочности он не уступает стали. Так что ты зря волнуешься.

– А радиация? – не унимался я, – или вы так уверены, что здесь, вдали от звезд, вам ничто не угрожает?

– Стекло двойное, – он подплыл ближе и постучал костяшками пальцев по его поверхности. Окно отозвалось еле слышным глухим звуком, словно представляло собой монолитную глыбу, – в промежуток закачана вода, а это лучшая защита от ионизирующих излучений. Ну и плюс обычный электромагнитный щит вокруг всей станции.

– Вода? – я прижался к стеклу носом, только теперь разглядев мелкие пузырьки, время от времени проплывающие мимо.

– Ага. Здесь все стены двойные – не менее десяти сантиметров водяной прослойки, – Малгер, по обыкновению, снисходительно усмехнулся, – так что свинцовые трусы одевать необязательно. Помимо этого, вода выступает в качестве охладителя, обеспечивая отвод избыточного тепла и поддержание постоянного теплового режима в помещениях. Да и хороший запас топлива с кислородом карман не тянет.

– Но сколько же ее здесь тогда? – я был поражен простотой, даже примитивностью этого решения, которое разом снимало сразу столько проблем, оставляя только одну…

– Точно не скажу, но счет идет на десятки тысяч тонн.

– С ума сойти! – само собой сорвалось с моих губ, хотя почти сразу же я сообразил, что нет ничего сложного в доставке на станцию такого объема, когда его можно без особых забот собрать с любой завалящей кометы. Как же все элементарно, когда знаешь правильный ответ! Я-то по привычке мыслил категориями, связанными с выведением грузов на орбиту, хотя и земные орбитальные станции уже давно большей частью строились из материалов, добываемых на астероидах. Но вот закачать в стены целое озеро – так высоко фантазия наших инженеров не взлетала.

– О! У тебя будет еще немало поводов посходить с ума, – хихикнула Кадеста, – это я тебе обещаю! У меня ты не заскучаешь!

– Кади, ты лифт вызвала? – Малгер предпочитал более сдержанную манеру общения, и энтузиазм Кадесты пришелся ему не по нраву, – гостя надобно перво-наперво напоить, накормить, баньку истопить, ты же знаешь.

– За меня не беспокойтесь, – заверил я их, – когда я попадаю в невесомость, у меня аппетит почти на сутки пропадает, так что я не голоден.

– Мы можем пообедать в гравизоне, если хочешь…

– Кади, ты лифт вызвала или нет?

– Он уже на подходе, – девушка взяла меня за локоть и мягко оттащила от окна, – пошли, прокатимся немного. А то прилип тут к потолку как муха.

Она аккуратно развернула меня, и я понял, что это длинное окно здесь является как раз «потолком». Льющийся из него яркий свет прекрасно освещал помещение. Мы проследовали в конец коридора, где он соединялся с переходным отсеком, по ту сторону которого дальше тянулся еще один такой же ярко освещенный тоннель. Справа обнаружилась прозрачная дверь, за которой с тихим шелестом как раз в этот момент остановилась кабина лифта.

Мы нырнули внутрь. Здесь, точно так же, как и у нас на «Берте» имелись поручни, ремни для фиксации грузов и мягкая обивка на всех стенах, но вот выглядело и ощущалось это как-то. иначе. У нас все было подчинено вполне конкретным утилитарным задачам и буквально дышало скупой функциональностью, а здесь люди, проектировавшие интерьер, не поленились позаботиться о том, чтобы он был еще и приятным глазу. Удобным, комфортным и, не побоюсь этого слова, уютным.

«Берта», как и прочие орбитальные сооружения, была построена в первую очередь для работы, и даже в собственной каюте ты продолжал оставаться на вахте. Сама обстановка ни на секунду не позволяла забыть, где ты находишься, и что ты тут делаешь. Для никаров же их станция являлась домом, и относились они к ней соответственно. На «Ньютоне» не только интерьер, но и мебель, посуда, одежда – все здесь создавалось для жизни. Подобный подход чувствовался во всем, с чем я позже сталкивался здесь, на станции, и что время от времени вызывало у меня легкую дезориентацию, поскольку я порой и вправду забывал, что я в далеком космосе.

Дверь лифта скользнула на место, и Малгер взмахом руки вызвал голографическую схему станции, повисшую посередине кабины.

– Смотри, – подозвал он меня, – тут все очень просто. Вокруг реакторной зоны выстроено несколько ярусов, обозначенных буквами A, B, C и так далее от центра к периферии. Первые два яруса, где светлее всего – оранжерея, далее жилые и рабочие зоны, а во внешних ярусах размещаются склады, доки и всякое вспомогательное оборудование. Адрес любого помещения на станции определяется буквой яруса и двумя цифрами.

Малгер провел рукой сквозь схему, заставив последовательно вспыхнуть несколько вложенных друг в друга ажурных сфер, напоминающих сетки меридианов и параллелей на глобусе.