Сердце умирает медленно - Елена Сокол

* * *

Утро ворвалось в комнату наглыми лучами света. Попробовала разлепить веки, но не вышло. Зажмурилась. Пробуждение давалось с таким трудом, словно я не остатки сна пыталась отогнать, а восставала из ада. Открыла глаза и поморгала, постепенно картинки сонной утренней комнаты и того, что произошло вчера перед тем, как я отключилась, начали проясняться. Привстала и приложила ладонь к виску. Голова была тяжелой, ныла при каждом движении.

Огляделась. На мне все еще был халат, накинутый на голое тело, на ногах красовались тапочки, а волосы спадали на лицо спутанными, высохшими как попало, сосульками.

— О, нет… — Пробормотала, увидев усыпанный осколками зеркала пол.

Теперь придется еще и с уборкой повозиться. Осторожно встала, перехватила волосы найденной на тумбочке красной резинкой и потянулась. Взглянула на часы. Половина десятого.

— Черт…

Смела осколки в большой пакет обнаруженной в кладовке щеткой. Поработала пылесосом для верности. Наспех переоделась, приняла лекарства, попила чай, причесалась, сунула в сумку лэптоп, документы, вышла из дома, закрылась и понеслась в сторону центральной деревенской улицы.

— Айра! — Постучалась неторопливо в дверь небольшого домика. — Откройте, это я.

Одышка заставила меня навалиться на дверное полотно плечом, чтобы отдышаться.

— Оп! — Подхватил меня старик, когда дверь подалась. — Не падать!

— Простите! — Восстановила равновесие.

— Чаю, милочка?

— Нет. — Всплеснула руками. — Скажите, вы не заняты сейчас? Мне совершенно некого попросить.

— В чем дело? — Улыбнулся он, обнажив два десятка ровных белых, очевидно вставных, зубов.

— Нужно съездить в Сетл. Срочно.

— О… — Будто обдумывая, насупился он.

— Я заплачу! — Постучала по сумке в знак доказательства платежеспособности.

— Обижаешь. — Еще больше нахмурился старик.

И захлопнул перед моим носом дверь.

— Я… — набрала больше воздуха в легкие, но так и застыла, с недоумением глядя на закрытую дверь. — Ну, и ладно.

Развернулась и обвела взглядом остальные дома. Можно было бы наведаться в магазин, возможно, там бы мне подсказали, как вызвать такси, или где найти машину с водителем.

— Чего встала? — Раздалось вдруг слева. Старик появился из гаражной двери. На нем была объемная кожаная кепка и видавший виды замшевый пиджак. — Поехали!

Я с радостью бросилась к машине, которая показалась, как только гаражные ворота полностью открылись. Села на пассажирское сидение и сложила руки на коленях.

— Важная поездка, говоришь? — Пожилой мужчина устроился на водительском месте.

Неторопливо вставил ключ в замок зажигания, подвинул сидение, пристегнулся. Флегматично оглядел ручку переключения передач.

— И срочная. — Подтвердила я.

— Ясненько. — Кивнул он и завел мотор.

Автомобиль сухо кашлянул и заурчал. Я с облегчением выдохнула.

— Пристегнись, дорогуша. — Попросил он, когда мы тронулись с места.

И я быстро поняла, почему он настоял на этом. Старый Айра был тот еще лихач.

— Надеюсь, что недолго. — Сказала я, когда Айра заглушил двигатель своего автомобиля. Еще раз сверилась с адресом, указанным в письме. Вроде, все верно. — Скоро вернусь.

— Жду. — Старик открыл окно и откинулся на сидение.

Нервно улыбнулась и вышла из машины. Асфальт под ногами казался расплавленной магмой. Я шла, еле справляясь с нахлынувшим беспокойством, граничащим почти с ужасом, и слегка покачивалась. Правильно говорила мама, мне нужно было беречься, оставаться дома, а не гоняться за свежим воздухом по лесам и ущельям Малэма. Я обязана этим людям жизнью. Я должна была беречь сердце их дочери, как священный дар, а не подвергать ненужной опасности. Должна была выразить свою благодарность тщательной заботой о новом органе. А я…

Выдохнула.

Вдохнула медленно и снова выдохнула. Ступила на подъездную дорожку и пошла по направлению к входной двери. Дом четы Келли был добротным двухэтажным особняком с широкими окнами в белых ставнях. Газон казался идеально ровным, на дорожках было убрано, ступени сияли чистотой. Только цветы в подвесных вазонах безнадежно завяли, что говорило о том, что хозяйке дома в последнее время было совершенно не до них.

Я остановилась, так и не решаясь постучать. Замерла, боясь поднять взгляд и увидеть, что меня разглядывают через окно. Для этих людей время остановилось со смертью их дочери. Наверное, через эту самую дверь она вышла, чтобы потом не вернуться. Ее больше нет. Нет ничего, кроме ее сердца, бьющегося у меня в груди. И я не знала, как они отреагируют на меня. Огорчатся ли моему появлению или обрадуются?

— Здравствуйте. — Дверь открылась сама. Мне даже не пришлось заносить руку, чтобы постучать или позвонить. На пороге стоял седой мужчина, из-за его спины выглядывала невысокая темноволосая женщина. — Вы, наверное, Эмили?

Я коротко кивнула и вошла.

Не нужно было траурной одежды, чтобы заметить скорбь на их лицах. Она и сама стала их повседневной одеждой. То, что не скроешь за улыбкой, потому что глаза останутся такими же безжизненно серыми и тусклыми, то, что не спрятать за годами обычной жизни. Скорбь утраты. Она навсегда остается отпечатком боли во взгляде тех, кто потерял самых близких людей.

— Здравствуйте. — Выдохнула я и отважилась посмотреть им в глаза.

Сердце сжалось, качнулось, подпрыгнуло в груди. Стоило только увидеть мать, терзавшую побелевшими пальцами воротник собственной блузы и смотревшую на меня, как на инопланетянку.

— Меня зовут Эмили Уилсон.

Наступила тишина.

Мы, все трое, замерли возле входной двери, не зная, что говорить или делать.

Я чувствовала укор совести. Мой приход ничего не изменит в их жизни. Все, что у них осталось — это вещи, к которым можно было прикасаться точно так же, как когда-то прикасалась к ним их дочь. Одежда, которая еще хранила ее запах и которую можно было прижать к себе и представить, что обнимаешь ту, которой больше нет. Пленки, фотографии, дипломы — то, что навсегда останется лишь воспоминанием. И мне было невыносимо стыдно за то, что сердце, которое бьется во мне, никогда не сможет заменить им живого человека, которого они потеряли.

— Бенджамин Келли, — протянул руку мужчина. Его голос хрипел от волнения. — А это — моя жена, Рут.

— Очень приятно, — сглотнув, я опустила голову в знак приветствия.

Женщина так и продолжала стоять и смотреть на меня с приоткрытым ртом.

Что-то мелькнуло слева. Я сначала не поняла, что это было, но потом услышала стук когтей по полу. Обернулась. Черно-белый бобтейл, старый и давно нуждавшийся в стрижке. Пес застыл, глядя на меня, непонимающе. В этом взгляде не было агрессии, скорее — недоумение. Он сделал шаг, еще один, затем склонил голову набок и остановился.