Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая - Геннадий Борисович Марченко

за это время, надеюсь, вы успеете встретиться. Если она, конечно, согласится… Вот здесь направо, Арсений.

Телеведущая жила в обыкновенной хрущёвке. Это меня изрядно удивило, но я не подал вида. Перед тем, как попрощаться, я и Беляевой вручил визитку. Всё-таки удобная вещь… Телеведущая обещала известить меня, как только станет известен результат переговоров с Герман, а ей она собиралась звонить завтра. Вернее, её польскому администратору от артистического агентства «Пагарт» Ежи Шпак, чтобы через него договориться о личной встрече с певицей, как я и посоветовал Элеоноре Валериановне. Этот Шпак может вообще ничего не передать своей подопечной, посчитав наше предложение несерьёзным. А вот если сама Герман откажется… Что ж, её право.

Пока суд да дело, я следующим вечером наведался к Лебедевым, и рассказал о своей затее с приобретением квартиры. Подробно пересказал визит к маклеру, добавив, что я жду от него звонка, чтобы вместе с Ритой отправиться на осмотр квартиры.

— Вот думаю, что без московской прописки – в общежитии я прописан временно – вся эта затея выглядит немного авантюрно. В случае чего могу лишить и квартиры, и заплаченных за неё денег.

— Правильно думаешь, — кивнул Сергей Михайлович. — Это дело такое, можно и под суд загреметь. Пусть даже и не сразу, а когда будешь уверен, что всё утряслось, и ты чист перед законом. А поскольку ты на Маргарите собираешься жениться, то и на нас пятно ляжет. А мне как генералу МВД это будет особенно неприятно, когда на меня начнут косо поглядывать. Да и Андрея тоже затронет как офицера милиции. В общем, это дело нужно как следует обмозговать. Проконсультируюсь со знающими людьми, может, что-нибудь подскажут. У кого-то есть ещё предложения?

Он медленно оглядел всех присутствующих. Мы переглянулись, и стало ясно, что других вариантов нет.

А на следующий день позвонила Беляева:

— Анна Виктория согласна. У неё завтра концерт в театре эстрады, говорит, что хоть и через боль, но должна выступить, а послезавтра может к вам приехать. Вы только скажите, куда и во сколько?

Я вспомнил, как поднял на ноги перед выступлением в Пензенском драмтеатре Ободзинского, и предложил:

— А зачем терпеть лишний день, да ещё и на сцене? Она в какой гостинице остановилась?

— В «Москве».

— Завтра воскресенье, я могу с утречка подъехать в «Москву», и провести все необходимые манипуляции. Уверяю, в любом случае Герман выйдет на сцену, но после сеанса иглоукалывания это можно будет сделать и не отвлекаясь на болевые ощущения.

— Вот как, — задумчиво протянула Элеонора Валериановна. — Ну давайте я сейчас снова попробую дозвониться её администратору, вряд ли он уже спит. Потом снова вам позвоню. Ах, да, чуть не забыла… Ежи ещё спрашивал, сколько это будет стоить?

— Да нисколько! Я принципиально не беру денег за лечение. Так что в этом плане Ежи может не беспокоиться.

Перезвонила она почти через полтора часа, когда я уже подумывал, н пора ли в постельку.

— Насилу дозвонилась, он, оказывается, в ресторане сидел. В общем, завтра в 10 утра вам надлежит быть в фойе главного, 14-этажного корпуса гостиницы, выходящего фасадом на площадь 50-летия Октября[2]. Встреча назначена у стойки с сувенирами. Я вашу внешность описала, думаю, узнает.

— А он сам как выглядит, этот Ежи?

— Ой, я его и не видела, мы же только по телефону общались. Не переживайте, найдётесь, — утешила меня Беляева.

В назначенное время я был в фойе гостиницы «Москва» у стойки с сувенирной продукцией. Самые разные матрёшки, шкатулки с палехской росписью, жостовские подносы, значки… Было что предложить иностранному туристу, хотя лет через десять на том же Арбате ассортимент значительно увеличится. Шапки с кокардами, майки с гербом СССР, павлопосадские платки, самовары, магнитики на холодильник, до которых у отечественных производителей сувенирной продукции руки ещё не дошли… А может и не будет всего этого арбатского, если удастся избежать Афгана, Перестройки и прочих Горбачёвых с Ельцинами.

— Доброе утро!

Я обернулся на голос. Передо мной стоял невысокий, мне до подбородка росточком, мужчина средних лет с щегольской полоской усиков над верхней губой и физиономией закоренелого прохиндея.

— Вы Арсений Коренев?

Говорил он с заметным акцентом, добавляя шипящих звуков, как и подобает носителю польского языка.

— Да, я, здравствуйте! А вы, вероятно, пан Шпак?

— Совершенно верно, — растянул он в улыбке тонкие губы. — Пани Герман ждёт вас в своём номере.

Номер-люкс пани Герман располагался на 13-м этаже с видом на площадь 50-летия Октября и Кремль. И был весьма просторным, включая в себя гостиную, спальню, лоджию с арочным сводом… Санузел, судя по двум дверкам в коридоре, был раздельным. Обстановка тоже была далеко не аскетичной, впрочем, и без лишних изысков. Притягивал взгляд здоровенный цветной телевизор «Горизонт».

Впрочем, это я оценил чуть позже, а сначала не отводил глаз от открывшей нам дверь Анны Герман. Первое, что бросилось в глаза – её рост. Она была даже выше меня, примерно на полголовы, хотя я никогда не относил себя к коротышкам. Да, я подсознательно помнил, что Герман была высокой, вполне себе за 180[3], но только столкнувшись с ней вживую, сумел оценить данный факт.

Белокурые волосы падали на плечи, на лице почти нет косметики, только чуть подкрашены ресницы. Герман не была красавицей в общепринятом смысле этого слова, черты её лица имели некоторую угловатость, но при всём этом от неё исходил какой-то животный магнетизм, заставляющий мою мужскую составляющую трепетать и чувствовать себя кроликом перед удавом.

И она, глядя на меня сверху вниз, улыбалась. Через силу, через боль, но улыбалась.

— Знакомься, Анна, это и есть тот самый чудо-доктор, Арсений Коренев, — представил меня Шпак.

— Очень приятно, — улыбка её стала чуть шире, а я отметил, что говорит она с лёгким акцентом. — Проходите.

Она посторонилась, я же первым делом расшнуровал ботинки, выпростав из них ноги в полосатых, весёленьких оттенков носках… Герман продолжала улыбаться, теперь уже глядя на мои носки. А что, импортные, между прочим, хотя, конечно, на них не написано, что они родом из ГДР.

А вот Шпак так и попёрся в ботинках. Ну да они у него чистые, он же на улицу не выходил. Я же не парился, что пришлось разуться, так